Олег засмеялся, но смех Томасу показался горьким. Он спросил
настороженно:
— Ты чего?
— Да так, вспомнил... Приходит старый иудей к ребе, говорит
с мольбой: что делать, помоги! Мой сын стал христианином! Ну, ребе задумался,
отвечает: трудный вопрос. Приди завтра, я переговорю с Яхве. Старик едва
дождался утра, прибегает: ну что, кричит, говорил? Говорил, отвечает ребе. И
что ответил? Ребе развел руками: говорит, ничем не может помочь. У него,
поверишь ли, та же беда.
Томас долго думал, переваривал, наконец просиял:
— Значит, став христианином, Сын Божий перестал быть
иудеем?
Олег взглянул на него странно и даже с некоторой долей
уважения:
— По крайней мере так было задумано.
Долго пробирались молча, затаивались. Вечно цветущие розы
пахли одуряюще, в огромных цветах копошились насекомые, собирая пыльцу. Олег
заметил и указал с ехидцей Томасу, что пыльцу не переносят с цветка на цветок,
ибо опыление — то же плотское совокупление. А здесь, видать, плотские утехи
недопустимы даже для растений.
Томас сказал жалким голосом:
— Сэр калика, Олег... Я понимаю, у тебя за душой нет
ничего святого, потому так изгаляешься. Но это же мой рай, не хвост собачий! Я
не смогу здесь идти такой свиньей, как идешь ты, не могу поднять руки на
светлого ангела, посланца Божьего! Если бы, скажем, ангелы ислама или бондизма,
то вот мой меч... теперь мой!.. но это те, которым ежедневно возношу... ну,
должен возносить молитвы и просьбы, когда не в походе. Не скаль зубы, мерзкий
язычник! Я все время в походе, даже когда в родном замке.
— Ладно-ладно, — согласился Олег поспешно. —
Это я понимаю. Как я в походе, если даже в пещере.
Томас бросил подозрительный взгляд, полный предупредительного
гнева, но калика был серьезен. На самом деле серьезен. А не нагло
прикидывается, зеленые глаза обшаривают деревья далеко впереди, а уши шевелятся
как у волка, и даже, как почудилось Томасу, вытягиваются и загибаются
воронками.
Воздух был холодный, резкий, с запахом и вкусом соленой
рыбы. Издали доносился тяжелый грохот, каменистая земля слегка вздрагивала.
Олег не сбавлял бег, грохот становился мощнее, Томас ощутил на губах привкус
соли.
Впереди выступили из серого сумрака темные суровые скалы.
Огромные мрачные волны с грохотом обрушивались на каменную стену, Томас
чувствовал немыслимую тяжесть водной массы. Земля вздрагивала от удара, волны с
оглушительным грохотом разбивались, брызги взлетали вверх как искры из костра.
Скалы снова застывали, мрачные, влажные, в клочьях быстро тающей пены, а седые
волны с ворчанием отползали, уступая место другим, что угрюмо и грозно
вздымались вдали, нагнетали валы, тяжело и угрожающе шли на приступ.
Еще дальше в крохотной бухточке виднелся горделивый драккар
со зловеще задранной мордой. Красные щиты висели вдоль борта, придавая
дополнительную защиту. Парус убран, весла спущены на воду, но места гребцов
пока пустовали.
— Минуем вон тот дворец, — сообщил Олег, — а
там рукой до христианского рая подать... наверное.
— Что за дворец, — прошептал Томас, — он
светится, как будто из хрусталя и золота!
— Он в самом деле из хрусталя и золота. Взглянул — и
мимо.
Томас на бегу не просто взглянул, а заглянул в распахнутые
ворота, ахнул. Олег видел, как железный рыцарь начал заворожено замедлять шаги.
Бессильно выругался, из ворот неслись удалые песни, крики, веселые вопли,
звенело оружие. Томас остановился вовсе, Олег видел даже издали часть ярко
освещенного зала, вместо светильников ярко полыхают огненные мечи!
— Томас!
Томас вздрогнул, оглянулся на Олега. Олег видел, как рыцарь
попятился, но из ворот вышло трое могучего сложения воинов. Все в рогатых
шлемах, простых накладных доспехах, с голыми по локоть руками. Ноги до колен
закрыты железными поножами, но сапоги простые, непригодные для скачки.
Завидев Томаса заорали, направились к нему. Мечи не
вынимали, короткие, из плохого сыродутного железа, как отметил Томас. Он
остался на месте, трое с ходу начали хлопать по плечам, щупать доспехи, один
полез обниматься, другой протянул гигантский рог.
Томас, принимая вызов, взял рог и осушил его, не отрываясь.
Викинги заорали, Томас опомниться не успел, как уже тащили во дворец. Он
беспомощно оглянулся на Олега, растерянный, но глаза возбужденно блестели.
— Олег! — закричал Томас. — Это друзья!
— Это язычники, — напомнил Олег язвительно.
— Но они... они друзья!
— Тебе-то что, — отозвался Олег. — Хоть и
родня! Поздоровайся, да уходи.
Он поднялся на крыльцо, от врат быстро окинул цепким взором
гигантский зал, залитый зловещим светом от жутко блистающих мечей. На
высоком помосте сидели крылатые валькирии, ткали, пели
жуткими голосами зловещую песнь. Олег присмотрелся, так и есть: ткут из
человеческих кишок, все как обычно. Одиннадцать валькирий, недостает лишь той,
забыл ее имя, ага, Брюнхильд, нарушила приказ Одина дать победу Хьяльм-Гуннару,
а дала Агнару, тот сражался лучше, так и осталась погруженной в сон, пока не
разбудил Сигурд... Та сторона зала тонет в смеси дыма с паром, очаги горят
вдоль всех стен.
Викинги орали песни, пели хмельное молоко козы Хейдрун, в
центре зала возвышался гигантский котел, Олег сразу с холодком по коже вспомнил
другой котел, очень похожий, котел скифского царя Ариана... Правда, в том
варили людей, а тут по запаху можно узнать, что варится мясо вепря Сахримнира,
если это тот чудовищный зверь, что опустошал окрестности Мидгарда. Тогда его
ловили и асы, и ваны, и даже цвейги. И он малость помог, не стоять же пнем,
если зверь сдуру выметнулся прямо на него...
Огромный толстый мужик, поперек себя шире, встал на высокую
дубовую колоду и, с усилием заглядывая через край котла, мешал огромной
поварешкой. Поймал пристальный взгляд Олега, обернулся, долго всматривался,
наконец помахал широкой ладонью:
— А, Ольх Метатель Топора!.. Ты уже с нами?
— Да я так, по дороге, — крикнул Олег. —
Здравствуй, Андхримнир!
— И тебе доброй дороги. Зайди, отведай вепря... Это ж
твой топор свалил его прямо у дороги. Даже тащить не пришлось через весь лес.
Олег засмеялся:
— У тебя вон сколько едоков.
Андхримнир беспечно отмахнулся:
— Всем хватит.
— С той поры едите того вепря? — удивился Олег.
— Я ж говорю, мясо не иссякает.
— Да нет, мне бы осточертело...
— Настоящие воины не перебирают, — бросил
Андхримнир, но в голосе старого викинга Олег уловил тоску. — К тому же они
больше пьют, чем едят.
— Что-то все больно мирные, — заметил Олег.
