— Вот это рай! — сказал Томас благоговейно.
— Да, рай, — ответил Олег с неопределенностью в
голосе.
Томасу почудилось что-то недоброе, он покосился
подозрительно на язычника, но Олег уже смотрел поверх райских кустов:
— Будем проталкиваться?
— Да не очень-то и плотно сидят, — определил
Томас. — Пройдем. В крайнем случае, через кусты.
Когда приблизились, благостное пение стало настолько мощным,
что Олег ощутил себя мухой в патоке. Томас ломился впереди, в железе легче,
праведники в белых одеждах пели самозабвенно, полузакрыв глаза, а то и вовсе
зажмурившись, отдавшись пению, и когда Олег ненароком пихнул одного, тот
повалился на бок, не выпуская кифару... или что там у него, а рот все еще
раскрывался, хотя дыхание вышибло.
Томас сказал нервно:
— Ты не больно то... Обрадовался. Я в твоем раю никого
не пихал!
— Ты сам их валишь как чурки.
— Я в своем! К тому же мне кажется, эта часть сада
отведена для простолюдинов. Да нет, пахнет по-райски, но больно рожи простые,
без признаков благородства.
— Тогда можно пихаться?
— Только мне, — отрезал Томас. — Простой
народ под рыцарской защитой! Иначе кто будет хлеб сеять, замки строить, мясо к
столу подавать, коней подковывать, ежели всякий толкать простых людей станет?
Когда миновали ряды праведников-простолюдинов, Томас сам
выбрал дорогу, чутье подсказывало где бы Господь разместил праведников
благородного сословия. Зелень ярче, кусты выше, а розы крупнее. Даже пахнут
мощнее, без скупости и бережливости.
Когда по ту сторону забора из роз раздались голоса, Томас
тихонько воскликнул:
— Они, рыцари!.. Чувствуешь врожденное достоинство?
— А если то не рыцари?
Томас наградил его негодующим взором, но из осторожности не
полез через кусты, раздвинул ветви. По ту сторону зарослей цветущих роз
прогуливались с арфами в руках рыцари в белых доспехах из серебра. У каждого за
плечами по два белых крыла, забрала подняты, у многих на шлемах развеваются
гордо перья, конские хвосты. Каждый держал на локте левой руки, чтобы не мешал
играть на струнах, щит. Треугольные, квадратные, овальные, ромбовидные, с
выемками и без них — все к радости Томаса с гербами. Он жадно всматривался в
этот цвет рыцарства всех христианских королевств Европы, а волхв больше
посматривал наверх, укрывал блестящую спину рыцаря ветками.
Томас внезапно ахнул, подался вперед так, что Олег
вынужденно ухватил его за плечи, оттянул за укрытие. Томас изумленно прошипел:
— В самом деле мир тесен!.. В родной Британии я с ним
всего дважды виделся, а здесь только шаг ступил — сразу же напоролся...
Он просвистел незамысловатую песенку. Один из рыцарей
вздрогнул, остановился, повертел головой. Томас просвистел снова. Рыцарь
повернулся, постоял в нерешительности, затем Томас с облегчением увидел как
направился в их сторону.
Пригнувшись за кустами, наблюдали, как блестящий шлем
проплыл над благоухающими розами, застыл. Томас свистнул, и рыцарь, раздвинув
кусты, проломился к ним. Крылья у него, как заметил Томас, росли прямо из
железного доспеха, так что сэр Гальд явно мог снимать их вместе с железом,
когда ложился, к примеру, на ложе. Но в остальном все тот же доблестный рыцарь,
исполненный всяческих рыцарских добродетелей, знаток геральдики и правил
рыцарской чести, неизменный судья в рыцарских спорах.
Седые брови сэра Гальда, кустистые и острые, как наконечники
стрел, взлетели на середину лба. Он даже отшатнулся:
— Сэр Томас?.. Вот уж не ожидал...
— Сэр Гальд, — произнес Томас польщено, — я
счастлив, что меня узнал и запомнил такой известный рыцарь, с мнением которого
считаются короли и императоры.
Рыцарь перевел светлый взгляд на калику, смерил его с головы
до ног брезгливым взором, снова посмотрел на Томаса. На суровом лице, всегда
бесстрастном, как помнил Томас, отразилось удивление и замешательство:
— Да-да, сэр Томас... Конечно же, я узнал доблестного
рыцаря, который так отличился при взятии Иерусалима... Который доблестно вышиб
главные ворота, ибо, как потом выяснилось, принял за ворота таверны... хотя,
как известно, Иерусалим вроде бы не на берегу моря... Правда, вас тогда качало,
качало... И он же захватил сарацинское знамя, ибо спьяну принял за украденную с
его коня попону... Причем зарубил двенадцать сарацинских паладинов...
— Это несущественно, — перебил Томас
поспешно, — главное же, что вы меня узнали...
— Нет-нет, — перебил в свою очередь калика, —
благороднейший сэр Гальд, продолжайте, продолжайте! Вы так хорошо
рассказываете! И я так много узнаю нового!
Польщенный сыр Гальд откашлялся и открыл было рот, но Томас
с крайней поспешностью, даже неприличной для короля, вклинился:
— Сэр Гальд, я обращаюсь как к старшему и знающему. Вы
здесь, как я вижу, заниаете место, достойное вашего звания и знаний...
Краем глаза он видел проелькнувшее над ними полупрозрачное
тело. Привычка вона затавила пригнуться и бросить руку на меч. Сер Гальд
встревожился:
— Сер Томас, что с вами?
— Сер Гальд, вы видели... собаку?
Старый рыцарь проводил долгим задумчивом взором крохотное
тельце, что сиротливо рыскало над головами праведником, потом унеслось в
сторону главный врат. Гглаза его потеплели, но голос, напротив, стал еще
строже:
— Это не собака, а пес. Благородный! Он умер от тоски,
когда его хозяин был выбит из седла на турнире... э-э... в день коронации
достославного Кнута ударом копья, после чего сломал шею.
— Но разве самоубийц в рай уже пускают?
Сэр Гальд отшатнулся:
— Сэр Томас, как можно!.. Он не убился, а повыл трое
суток, а потом помер. Это почти своей смертью! Нет, выше: по табелю о рангах
благородных смертей это приравнено к гибели в горящем замке, окруженном
превосходящими силами противника. Он и муки принял не только телесные, но и
душевные, что угодно богу...
Огненные брови сдвинулись на переносице Сатаны. Черти за
спиной князя
— Но все-таки собака... Ведь у животных нет души!
Олег прервал нетерпеливо:
— Сер Томас, это слишком сложный вопрос, чтобы
обсуждать его без конклава. Думаю, у животных нет, как и не у всех людей...
женщине, к примеру, зачем душа?... а у собак, естественно, есть. Ты хотел
спросить
что-то другое.
Томас хлопнул себя железной ладонью по лбу. Раздался густой
протяжный звон, словно ударили в большой колокол.
— Нам крайне важно пройти к хехалоту... так почему-то
обзывает небесный дворец мой дикий проводник... а чутью зверей мы доверяем
больше, чем человеческому.
