Комната невелика, но украшена богато. Томас отметил это
сразу, хотя взгляд зацепился за женскую фигуру, что стояла возле окна. Женщина
повернулась лицом к нему, Томас вскрикнул потрясенно:
— Яра!
Она смотрела неверящими глазами. Вскрикнула как раненая
птица, ее руки потянулись навстречу:
— Томас! Ты... пришел сюда с мечом в руке?
— Я пришел за тобой, — ответил он с гордым
достоинством. Подумал и добавил, — Любимая.
Она кинулась к нему, вытянув руки, а он, отшвырнув меч,
схватил в объятия, жадно целовал ее волосы, ее лицо, мокрые от слез щеки,
счастливые любящие глаза. Она вздрагивала и цеплялась за него, а в его сердце
как пламя в горящей башне полыхала ярость. Как посмели держать против воли!..
Она не простолюдинка какая-нибудь, а урожденная княжна, а самое главное —
невеста Томаса Мальтона, за доблесть и воинское умение избранного советом
воинов королем!
— Я видел, как ты одевалась, — сказал он
счастливо, — как ты вдевала нитку в иголку!
Она удивленно отстранилась:
— Что? Я со времен своего детства не держала иголку в
руках...
— Но я же видел ясно, — начал он, сверху что-то
зашелестело. Он все еще держал Яру, когда ее глаза вдруг расширились, она
уперлась ладонями в его широкую грудь, уклоняясь от горячих ищущих губ:
— Томас! Сзади...
Страшный удар в затылок потряс как удар топора молоденький
ясень. В глазах вспыхнули звезды на черном небе. Он смутно чувствовал, что руки
и ноги зажаты словно в тисках кузнеца-оружейника. В ушах длился затихающий
звон, будто со всей дури ударили молотом по листу железа, и тот еще вибрирует,
медленно затихая. Он смутно понял, что звенит от удара по шлему.
Звезды медленно гасли, а из темноты выступили стены,
почему-то пололок. Сверху нависла торжествующая харя. Томас ощутил, что лежит
на полу, рванулся, но руки остались прижаты к телу, а ноги не слушались. Он с
трудом приподнял голову, его железное тело было так скручено толстыми
веревками, что те почти закрыли весь металл.
Громкий насмешливый голос произнес:
— Вот теперь, когда обе птички в моих руках...
Сильные руки подхватили Томаса, прислонили к стене. В трех
шагах стоял, широко улыбаясь, тот самый серафим, который указал дорогу. Томас с
содроганием смотрел в светлое лицо. Глаза, огромные и пылающие, теперь налились
багровым. Брови изогнулись как изломанные стрелы, отчего лицо выглядело не
только величественным и грозным, но и злым, даже злобным. Пухлые губы
растянулись в торжествующей усмешке, в них появилось нечто змеиное, а ровные
белые зубы показались Томасу зубами хищного зверя.
Ярослава сидела рядом с Томасом, туго связанная, но, похоже,
ее пальцем не тронули. Она прижалась к нему плечом, и Томас, сразу ощутив
прилив сил, потребовал надменно:
— Назови себя, презренный, который бьет в спину!
Серафим всплеснул руками, ворох белых крыльев за спиной
заколыхался, распространяя с сильным ароматом фимиама и легкий запах серы:
— Рыцарь с головы до ног! Не в спину, кстати, а в
затылок. Я и есть Уриил, если тебе это что-то говорит, меднолобый.
— Ничего не говорит, — бросил Томас
надменно. — Безродный плебей! Если твои слуги сейчас же развяжут меня, я
постараюсь, чтобы тебя не наказывали слишком жестоко. Поторопись... иудей!
Уриил хохотнул:
— Уже не иудей. И здесь, и в исламе я больше, чем
иудей. А завтра весь мир будет в моем кулаке... Но ты, меднолобый, оказался
прав насчет Николая-угодника. Конечно же, этот простак не мог стоять во главе
заговора. А твой звероватый друг, что показался мне умнее... впрочем, умнее
тебя даже твои сапоги... он промахнулся.
— И чего ты хочешь от нас? — потребовал
Томас. — Выкупа?
Уриил ответил рассеянно, он все время к чему-то
прислушивался:
— Выкупа? Какой выкуп можешь предложить ты... тому, кто
уже и так владыка мира?
— Владыка — Господь, — сказал Томас твердо, —
а ты... пар, пыль. Я не знаю сколько таких помещается на острие иглы, но на
острие моего меча поместится побольше, чем десять тысяч!
— Гордая речь, — ответил Уриил рассеянно, он все
еще прислушивался к тому, что происходило за дверью. — Да, Сатана внедрил
в вас такое, что ничем не выбить... Эй, это не его поступь?
Оба стража разбежались по сторонам двери. Томас напрягся,
уже и он уловил торопливые шаги, в этот миг раздался грохот. Дверь слетела с
петель с такой мощью, что грохнулась на середину комнаты, Уриил едва успел
отпрыгнуть. В дверном проеме стоял, окутанный тончайшим облаком пыли,
красноволосый волхв. В руках был боевой посох, он стоял в боевой стойке. Томас
раскрыл рот, пытаясь предупредить, но сильные пальцы стиснули горло, а с другой
стороны шею кольнуло острым. Скосив глаза, увидел отточенное как бритва лезвие,
что надрезало кожу прямо над сонной артерией.
Даже не поворачивая головы, со смертным холодком понимал,
что другой страж точно так же держит острый нож у нежного горла Ярославы.
Уриил сказал очень быстро:
— Застынь!.. Даже не дыши. Одно движение, и твои друзья
умрут.
Томас видел, как зеленые глаза изучающе пробежали по всему
помещению. Он не взглянул на связанных, но Томас был уверен, что калика увидел
все, и от стыда стиснуло дыхание, а кровь ударила в голову с такой силой, что в
ушах зашумело, а в глазах встала красная пелена.
— И что еще? — проговорил калика медленно, почти
не двигая губами.
— Ты сейчас сложишь оружие... Просто разожми пальцы,
пусть дубина упадет на пол.
Олег прорычал:
— Я если не послушаю?
— Умрут, как я уже сказал, раньше, чем шевельнешь
пальцем, — бросил Уриил резко. — Ты не успеешь, разве не понятно?
Томас прохрипел:
— Олег, не слушай... Все равно убьют...
Олег проговорил медленно:
— Он прав. Если сложу оружие, все равно убьешь их, а
кроме того, еще и меня.
Уриил нехорошо улыбнулся:
— Я не пытаюсь обмануть. Убью, бросишь оружие или нет.
Я к этому шел слишком долго, мой упорный враг. Но я не убиваю торопливо, как
трусливый волк. Ты и твои друзья проживете чуть дольше... Правда, всего лишь,
пока я, торжествуя, отвечу на твои вопросы. Ведь победа не в тот миг, когда
сносишь голову врага, не когда вырываешь его окровавленное, еще трепещущее
сердце! Торжество в те минуты, когда видишь связанного и поверженного, когда
сравниваешь его жалкие попытки сопротивления со своим грандиозным замыслом, со
своим предвидением, когда он корчится в муках больших, чем если бы посадили на
кол или заживо сдирали кожу!.. А кроме того, у тебя останется крохотная
надежда, что пока разговариваем, что-то произойдет, случится чудо, вас спасут.
На этом все попадаются!.. И хотя помощи ждать неоткуда, а всяк на что-то
надеется...
