Наконец Томас остановился перед металлической дверью. На ней
были намалеваны колдовские символы, хвостатые звезды, странные знаки. Томас
зябко передернул плечами:
— Проклятая ведьма! Тут еще и заклятия...
— Да ладно тебе, — сказал калика равнодушно.
Он коснулся двери, подергал за ручку, хмыкнул, стукнул
ребром ладони повыше рукояти, а потом в низ двери, и та распахнулась.
Томас ахнул:
— Ты знаешь и христианское... э-э...
противохристианское колдовство?
Калика буркнул:
— Какое, к черту, христианское! Так еще гиксосы своих
чертей вызывали.
Он шагнул через порог, а Томас, чувствуя на спине взгляды
рыцарей, выпрямился и вошел с достоинством подлинного христианина. На всякий
случай он прошептал «Ave Maria» и сложил пальцы крестом.
В тесной комнате стоял старый медный котел на чугунной
треноге, на столе пустыми глазницами зияли три черепа, высушенные кисти рук,
крылья летучих мышей, блестящие камешки, на стенах висели пучки трав, листьев,
ветки омелы и проклятого христианами бедного дерева осины.
— Ага, — сказал калика удовлетворенно, — это
от халдеев, это от халдуев, это от хохлов, а это и вовсе от хеттов... Станьте у
стен. По-благородному станьте, на меня не обращайте внимания.
Томас спросил с надеждой:
— Ты берешься вызвать демона?
— А ты против?
— Как король — да... но, сэр калика, прошу тебя, не
останавливайся и ни о чем меня не спрашивай! Делай свое богомерзкое дело.
Калика бросил коротко:
— Тогда проследи, чтобы не приперся тот дурак со святой
водой. Хоть и трус, но дурное рвение может подвигнуть...
Он что-то бурчал еще, все тише и тише, раскладывал травы,
присматривался, начертил на полу пятиконечную звезду, оглядел с удовлетворением,
поправил линию, наконец отступил и еще раз сказал уже совсем строго:
— Ни звука, ясно? Не шевелиться.
Томас сказал серу Винстону строго:
— Никого сюда не пускать! Ни-ко-го!
— Но, мой лорд, — осмелился сказать
Винстон, — то, что мы творим, не слишком ли... э-э... противозаконно
установкам Господа нашего...
— Не слишком, — ответил Томас твердо. — Мы
шли на священную войну с неверными сарацинами, воевали, не щадя жизней за Гроб
Господень, но когда было нужно — заключали с ними перемирие, даже покупали у них
еду, нанимали в проводники! И все это было разрешено святыми отцами Рима!
Винстон просветлел, отступил вниз, вскоре слышно было как он
остановил кого-то на лестнице, там слышались раздраженные голоса, даже звякнуло
железо. Наконец оттуда доносилось только сопение кучки здоровых мужчин, зажатых
в тесном пространстве. Томас поглядывал с нетерпением и
страхом, только бы никто не вмешался, не нарушил, не
поломал.
Калика властно поднял обе ладони. Лицо его было
торжественное. Все замерли. Внутри звезды словно бы пронесся ветерок, потом
Томас понял, что это сквозняк из единственного окна.
Калика нахмурился, сказал что-то на незнакомом наречии.
Опять в торжественном страшной тиши все ждали, затаив дыхание. Наконец Томас
прошептал, еще не веря:
— Ничего...
— Сам вижу, — огрызнулся калика.
— Но ты ж говорил...
— Ну и что? — ответил калика еще
рассерженнее, — раз на раз не приходится. Что-то сорвалось. Не так
повернулся, не с тем ударением... Хоть и воруете друг у друга, но иной раз
что-то добавляете, а то и само за столетия меняется незаметненько для вас
самих. Но я знаю, что кто с ничем пришел, тот от ничего и погибнет...
Он повторил заклинание еще и еще, всякий раз чуть меняя
интонацию, и вдруг в середине звезды на мгновение вспыхнул свет. Калика сам
посветлел лицом, кивнул довольно, пошел бубнить дальше, свет мерцал,
усиливался, наконец там вспыхнул оранжевый огонь, брызнул искрами, повалил дым.
И в столбе дыма поднялся во весь немалый рост багровый зверь. Он раскрыл пасть,
пахнуло смрадом, рыкнул, раскинул в стороны огромные руки, почти упираясь в
противоположные стены. В правой лапе держал боевой молот размером с наковальню.
— Сгинь, — велел калика.
Демон моментально исчез, как пропал и дым, только сизая
струйка поползла под ноги Томасу. Тот не дрогнул, только спросил напряженно:
— Зачем прогнал?
— Это Черный Слуга, — объяснил калика. —
Только для боев. Даже разговаривать не умеет.
Томас покосился на замерших у двери рыцарей. На их лицах
можно было
бы писать как на беленых стенах домов простолюдинов.
— Какой же он черный? — только и нашелся что
спросить.
— А хрен его знает, почему так зовут...
Взвился синий дым, в его облаке предстал живой, как ртуть,
оранжевый демон, весь блестящий и переливающийся. Калика спросил подозрительно:
— Как зовут?
— Тхожей, господин.
— Сгинь, — велел калика, и демон исчез с радостным
воплем. — Ишь, никто работать на человека не хочет. Да и то, кто лучше
человека сделает?.. Томас, не горячись. Это демон, что умеет становиться
быстрым как молния... ну, не как молния, но все же быстрым конем. Но ты знаешь,
куда нам скакать?
По взмаху ладони появился крохотный демон, размером с
котенка, только стоял как суслик на задних лапах. Калика протянул руку, демон
послушно запрыгнул на ладонь. Между крохотных рожек проскакивали голубые искорки.
Калика бросил:
— Как зовут, козявка?
— Асмодей, господин!
— Асмодей? — не поверил калика. — Слышал о
тебе, но думал, что ты побольше... Что ж, ты умеешь побольше других олухов.
Демон пропищал тонким быстрым голоском:
— Да, я умею многое! Но ограничения есть: бессмертия не
даю, теорему Ферма не решаю, на небеса не вхож...
— Погоди, — прервал Томас. — Какая теорема? Я
что тебе, иудей? Или какой-то еще засушенный книжник? Я король, и мне
изволится...
Демон перевел взгляд крохотных, как бусинки, глаз с калики
на Томаса:
— Король?.. Да еще свеженький? Понятно. Золота, замки,
войско. Дам войско, дабы побить соседа...
— Мне не то надо, — прорычал Томас.
— Не то? — удивился демон. — Ага, тогда
бессмертие? Всякий, дорвавшись до власти, хочет, чтобы никогда не кончалась.
Бессмертие, правда, дать никто не волен, зато какие-то гарантии неуязвимости на
некий срок и на определенных условиях...
— К черту бессмертие, — рявкнул Томас. — Мне
нужна женщина.
Демон подпрыгнул, щекоча крохотными ножками ладонь Олега:
