Он без торопливости шагнул вперед. Исполинская дубина начала
подниматься. Олег оглянулся на Томаса:
— Ты как?
— Беру левого, — прохрипел Томас.
— А я — его соседа, — сказал Олег.
Дубина великана взвилась над головой, он торжествующе
взревел и со страшной силой обрушил свое оружие. Олег без спешки отступил.
Дубина ударила в камни, плато подпрыгнуло, а Олег очень быстро ударил острым
концом посоха великана в живот. Тот охнул, отступил на шаг, замахал руками,
оказавшись на краю пропасти...
Томас одновременно с каликой ударил мечом своего великана по
коленям. Он чувствовал, что даже измученный и в тяжелых доспехах, двигается
быстрее неуклюжего великана. Великан только протянул в нему огромную ладонь
размером с рыцарский щит, на которой могла бы поместиться дрофа, как Томас
ударил снова, а когда великан пошатнулся, с боевым кличем толкнул его в грудь.
Оба великана замедленно как во сне, валились в пропасть На
широких звериных лицах не было даже удивления. Они удивятся, успел подумать
Томас, когда грохнутся внизу о камни. А лететь долго, вон облачко проползло на
этом же уровне...
С обнаженным мечом он повернулся к оставшемуся великану. Над
головой тонко свистнуло, Томас ощутил, как брызнуло слизью и кровью, а в глазу
великана появилось длинное перо. Он медленно повалился на спину, и тогда лишь
Томас, соображая со скоростью великана размером с эту гору, понял, что перо
укреплено на пруте толщиной в палец. Стрела вошла в глаз и пробила череп как
спелую тыкву.
В двух десятках шагов со скалы торопливо спускалась, прыгая с
камня на камень, рослая девушка, сильно потемневшая на солнце, с длинной косой,
в легкой охотничьей одежде и голыми коленями. В руке у нее был лук, а из-за
плеча торчали оперенные стрелы.
— Э..э... спасибо, — сказал Томас, — Это было
приятно, хотя нам и самим бы не трудно...
Девушка оглядела обоих коричневыми глазами, в них были тоска
и глубокое отчаяние. Губы чуть дрогнули, но совсем не в усмешке:
— Я просто не люблю, когда схватка неравна. А так трое
— на троих!
Калика подошел к краю, долго смотрел вниз. Покачал головой,
а затем спросил вдруг, не поворачиваясь:
— Как тебя зовут, красавица?
Девушка ответила нехотя:
— Камари. Мое имя в этих краях не знают.
Калика повернулся, его зеленые глаза внимательно пробежали
по ее смуглому лицу. Томасу почудилось, что в глазах безбожного друга
промелькнула такая же печаль, как в глазах этой странной девушки.
— Да, — ответил калика, — ты в самом деле не
любишь, когда на одного... вдвоем или втроем. И у тебя есть на то причины.
Верно?
Девушка тряхнула головой, взгляд стал дерзким, но губы вдруг
напухли и задрожали:
— Да. Я это ненавижу.
— Камари, — сказал калика, Томас изумился голосу
калики, он не предполагал, что тот умеет прикидываться таким сердечным, —
когда-то это имя знали... Еще как знали! Теперь забыли. Но придет время,
надеюсь, твоим именем будут называть девочек. Да что там девочек! Даже коз
будут так звать, а это уже признание... Ты все еще ждешь?
Она насторожилась:
— Ты о чем?
— О нем, — ответил Олег, голос его
потеплел. — Боги, это ж сколько веков ты бродишь в этих местах?
Томас в изумлении увидел, как вдруг холодная и невозмутимая
женщина задрожала как осиновый лист на ветру. Тоненьким голоском вскрикнула
жалко:
— Ты о нем знаешь?
— Кто не знает Амирани? — ответил Олег вопросом на
вопрос. — Когда я видел его в последний раз, сил у него хватало, ярости —
тоже. Его пса держит на земле преданность хозяину, Амирани не хочет умирать,
пока не отомстит богам, ты просто хочешь дождаться... Всех нас что-то держит...
какое-то время.
Он впал в задумчивость, почти забыл про невесту неведомого
Томасу плененного богами героя, забыл про Томаса, смотрел в землю, брови
сдвинулись, губы шевелились. Томас сложил пальцы крестом и про себя прошептал
молитву Пречистой Деве. По крайней мере первые три слова, которые знал.
— Спасибо, что помните, — ответила Камари просто.
Она проводила его тоскующим взором, но калика, похоже, уже
забыл о ней, и Томас почти возненавидел его за такую безучастность с людским
мукам. Стена постепенно отодвигалась, а каменная площадка раздвинулась,
превратилась в каменистое плато. Встретили стадо горных козлов, те подпустили
совсем близко, мохнатые и могучие, калика погрозил им пальцем, они нехотя
отодвинулись.
Томас наконец рискнул спросить:
— Те великаны... они здесь охотятся?
— Вряд ли, — буркнул калика.
— Тогда что?
— Кто-то их послал встретить нас, — сказал калика
равнодушно.
Томас сурово улыбнулся:
— Да? Я так и думал. Но этот неизвестный убедился, что
и мы чего-то стоим.
— Гм... Думаю, ему просто передали нас остановить. Но
не предупредили, что мы, как ты говоришь, что-то стоим.
Томас спросил в спину:
— Значит, попробуют еще?
— Конечно. И в другой раз мы так просто не отделаемся.
Голос его был равнодушный, отстраненный. Томас зябко повел
плечами. Ладно, они вдвоем в самом деле чего-то стоят. Уже доказали по дороге
из жарких земель Сарацинии, подтвердили в Британии.
Впереди раздался сухой треск, словно переломили дерево.
Красная стена вздрогнула, по ней пробежала трещина. Посыпался щебень, а у
основания вывалился камешек размером с быка. Калика даже не сбавил шаг, шел,
мерно постукивая посохом. Красные волосы трепало ветром.
Томас прибавил шаг. Сердце клонилось в ожидании опасностей.
Калика обошел камень, Томас видел, как он пригнулся и шагнул в полумрак.
Мелькнули и пропали красные волосы. После паузы послышались удаляющиеся шаги.
— Мог бы и подождать, — вскрикнул Томас. — Я
ж не знал...
Он бегом вдвинулся в узкий ход, натыкался на камни, железо
звякало. Впереди в полной тьме то начинал светиться камень на верхушке посоха,
то пропадал, и Томас в бессильном отчаянии стукался о стены, искал дорогу
наощупь. Губы шептали молитву Пречистой Деве, но когда в рот попал комок такой
гадостной пыли, словно это было окаменевшее дерьмо летучей мыши, он прервал
молитву такими словами, что почувствовал, как даже спина покраснела, а весь низ
съежился.
Наконец спереди послышалось нетерпеливое:
— Ты там не спишь?
— Сэр калика!
— А что там, не могу понять.
— Я ж не вижу в темноте!
— Эх черт, — сказал калика сокрушенно, — как
я мог забыть? Прости, сэр Томас.
