— Снова поднимают это оружие... Готовятся... Стреляют!
Преследователи наконец поняли, что так достать беглецов не
могут, их быстрый Змей захлопал крыльями чаще, некоторое время почти держался
зубами за хвост их Змея, но с его спины уже не стреляли. Томас с жутковатым
чувством понял, что при попадании могут врезаться в раненого Змея сами, и тогда
все вместе упадут на далекое дно, усеянное острыми камнями.
— Что? — вскрикнул калика.
В голосе были напряжение и страх. Не оборачиваясь, он вел
Змея на большой скорости по ущелью, согнулся как перед прыжком. Томас
вскрикнул:
— Начали обходить справа!
Калика на миг повернул голову, Томас увидел его
сосредоточенное злое лицо, и тут же впереди ущелье начало слегка загибаться
влево. Преследователи сделали рывок, крылья их Змея звучно били по воздуху,
Томаса едва не сбрасывало тугим ветром.
Некоторое время шли рядом, Томас рассмотрел всех четверых,
но никто из них не бросался молниями. Их лица были торжествующими, черный Змей
медленно обходил их тяжелого грузного Змея.
— Олег! — закричал Томас. — Берегись, впереди
поворот!
— Вижу, — гаркнул калика.
— Пусть летит тише!.. Мы не сумеем свернуть!
— Да!
— Тогда это... гибель?
Он снова услышал в шуме ветра и хлопках крыльев:
— Да...
На лицах четверки появилось встревоженное выражение. Первый,
что сидел на загривке Змея, резко подался назад, навалился на вбитый в шею кол,
Змею вскрикнул от боли, выставил в стороны крылья парусами вперед, даже лапы
выпрямил, упираясь во встречный ветер.
К удивлению Томаса враги не отстали, на лицах троих успел
увидеть ужас, успел понять, что Олег тоже в этот же момент остановил Змея...
Как две огромные скалы они пронеслись вперед, на повороте
зеленый Змей волей-неволей ударил черного собрата правым боком в левый, того
швырнуло на каменную стену, а зеленому толчка хватило, чтобы успеть свернуть
перед поворотом. Красноватый камень пронесся так близко, что едва не оцарапал
Змею бок, он даже крыло загнул под брюхо. Опустились ниже, едва не падая, затем
Змей суматошно замолотил крыльями.
Черный Змей, как успел увидеть Томас, ударился о стену,
вдогонку донесся хруст крыла, треск. По каменной стене брызнуло мокрой полосой,
а Змея бесформенной кучей швырнуло по крутой дуге вниз, вперемешку со сбитыми
камнями.
Ущелье впереди расширялось, высокие стены начали понижаться.
Олег оглянулся, лицо было злое и веселое, крикнул мощно:
— Теперь держись крепче!
Томас не понял зачем, все уже позади, но старый ворон зря не
каркнет, послушно уцепился, и тут Змей внезапно нырнул вниз, будто утка за
рыбой на дно. Сердце Томаса остановилось, он не мог оторвать глаз от
приближающихся камней внизу. Затем эти камни ушли вовсе, он увидел небо совсем
не там, где ему быть, в животе стало холодно и гадко, его качало и трясло,
крылья хлопали со всех сторон, он цеплялся онемевшими пальцами, пока не ощутил,
что снова на том же месте, они в том же ущелье, но только летят в обратную
сторону.
— Ну как? — донеслось веселое.
— Плохо, — ответил Томас мужественно, стараясь не
выдать дрожи в голосе.
— Почему?
— Мой пот был раньше только на пояснице, — крикнул
Томас, — а теперь, когда твой дурной сарай вздумал порхать кверху
брюхом... то заливает глаза!
Калика хмыкнул с издевкой:
— Да ладно тебе — пот! Знаю, какого он цвета.
Змей торопливо и как-то суетливо снижался. Томас ощутил, что
бедный зверь дрожит — то ли от пережитого страха, то ли от удара в бок,
благодаря которому как раз и уцелел, а собрата с двойной мощью бросил на
каменную стену.
Земля стремительно побежала навстречу, Змей выбросил в
сторону крылья, упираясь в плотный воздух. Их подбросило, Томас стиснул зубы,
железо на нем звякало, словно за этот полет потерял с десяток фунтов доброго
англского мяса.
Змей с облегчением упал брюхом, крылья раскинулись от стены
до стены. Калика соскочил, Томас позавидовал легкости, ему же из-за доспехов спускаться
долго, а когда ощутил под ногами землю, калика уже суетился у останков черного
Змея. Троих выбросило, четвертый лежал придавленный, костяная пластина
распорола его как острый нож вскрывает устрицу.
Один еще пытался уползать, а когда калика подбежал, выхватил
из складок одежды нож с зеленым лезвием. Томас ахнуть не успел, как нож словно
лучик сам выскользнул из ладони, но калика, не замедляя бега, поймал в воздухе,
словно брошенное ребенком яблоко. Раненый с рычанием сорвал с шеи талисман,
Олег с разбега прыгнул на его кисть. Томас слышал как хрустнули тонкие кости.
— Кто? — спросил калика жестко.
Томас подбежал, тяжело дыша. Если бы не видел калику, то по
голосу принял бы за герцога Крис де Бурга, свирепого и лютого, безжалостного
даже к своим лютого воина. На лице была дикая ярость, и лишь чуть позже Томас
запоздало понял, что отшельник напускает на себя свирепость для устрашения.
— Гореть тебе в аду... — прохрипел чужак.
Он откинулся, затылок ударился о камни, но глаза оставались
яростными, ненавидящими.
— Да, — ответил калика жестко, — но мы потом,
а ты — сейчас.
Он перенес вес на одну ногу, повернулся на пятке. Кости
хрустнули снова, пальцы чужака перестали скрести ему сапог, бессильно и медленно
раскрылись как бутон расцветающей розы, такой же красный и заметный. Раненый
стонал, лицо покрылось крупными каплями.
— Все равно...
Томас подобрал из безжизненной ладони треугольный камешек. В
середине проскальзывали тени, но на ярком солнце рассмотреть больше не удалось.
Он сунул в сумку на поясе, калика потом займется, оглядел остальных. Один
торчал в такой же луже крови, распластанный и раздавленный, Томас прошел к
остальным. Их выбросило в момент удара, а летать без Змея явно не умели.
За спиной послышался страшный вскрик. Томас не оборачивался.
Даже цивилизованные народы, дабы получить важные для христианского мира
сведения, вольны применять все средства, а уж от варвара тем более нельзя
ждать, чтобы возлюбил ближнего, как себя самого...
Когда вернулся, калика с озабоченным видом рассматривал нож
с зеленым лезвием. Томас поинтересовался:
— Колдовство?
— Оно, — подтвердил калика лаконично.
— Тогда ты как рыба в воде, — сказал Томас с
облегчением.
Калика покачал головой:
— Увы...
— А что не так?
— А этого не знаю, — ответил калика.
Томас вздохнул с облегчением:
— Наконец-то! А то уж думал, что тебя убивать пора. Все
знаешь, все видел, все понимаешь... И жить незачем. А что не так с этим ножом?
