Томас зажимал рот, женщина сопротивлялась все слабее, за
спиной слышал тяжелое дыхание Олега. Звери замедлили бег, он видел, как
двигались их ноздри, вылавливая запахи, и сам услышал аромат ее волос, в
которые зарылся лицом.
Вдруг один зверь что-то проревел, остальные повернули
головы. Покрывало висело на краю пропасти, слегка шевелилось под движением
воздуха, так же лениво соскользнуло с камня, на миг показался краешек, и оно
исчезло.
Зверь снова проревел, люто и повелительно, звери с разбега
начали прыгать в пропасть. Томас задержал дыхание, его ладонь все еще зажимала
рот незнакомке. Последним прыгнул вожак. К великому разочарованию Томаса за его
спиной развернулись широкие черные крылья, почти невидимые в темноте, и он понял,
что не дождется тяжелых шлепков множества тел.
Женщина яростно стала освобождаться. Томас удержал ее руку,
снова блеснул нож. Он ощутил удар в бок, если бы не доспех, лезвие поразило бы
сердце. Удерживая, прошипел вполголоса:
— Да уймись ты!.. Вдруг мы не враги?
Она перестала сопротивляться только на миг, затем
забарахталась еще яростнее. Томас едва удерживал этот маленький ураган:
— Перестань! Не видишь, мы тебе помогли!
Она что-то вскрикнула, голосок показался ему птичьим
щебетом, звучал красиво и мелодично.
— Олег, да скажи ей!
Темные в ночи глаза волхва уставились в лицо незнакомки.
Что-то сказал на таком же птичьем языке. Томас чувствовал, как тело женщины
вздрогнуло, но ответила быстро и яростно. Олег покачал головой, снова что-то
сказал, а затем кивнул Томасу:
— Пусти. Она приняла тебя за... Ну, сам понимаешь,
железный истукан, то да се... Я сам таких видел на Талосе. Один такой остров
охранял, целые глыбы кидал в проплывающие корабли.
Томас сказал раздраженно:
— Ты не умничай. Чего это она? Мне почудилось, или
она... живая?
Он осторожно разжал руки, девушка отодвинулась, гневно
взглянула в его лицо. Он видел в чуть раскосых глазах удивление, затем ее губы
чуть дрогнули в улыбке. Сердце Томаса екнуло. Она что-то спросила, он
взмолился:
— Олег, переведи! Переведи, что сказала.
— Это принцесса Мао-Шань, — объяснил Олег, голос
был уважительным. — Смелая девушка...
— Как проникла сюда? — допытывался Томас. —
Она... она... само совершенство! Редкий герой даже подумает, чтобы сюда, а
она... Олег, что она ищет? Зачем явилась?
Олег повторил вопросы, девушка покачала головой, в ее глазах
были гордость и печаль. Еще раз взглянула на Томаса, долгим и внимательным
взором, улыбнулась так, что его сердце взлетело на крыльях, отступила на шаг и,
Томас не успел ахнуть, растворилась в ночи. Легкие шаги чуть шелестнули в ночи,
в воздухе остался легкий запах жасмина.
Томас ощутил, что мир потемнел, свет померк, а на плечи
обрушился каменный свод подземного мира. Хриплым от горя голосом прошептал:
— Почему... зачем ушла?
Олег уже осматривался по сторонам:
— Томас, у нее свои дела, а нас свои... Ты не забывай,
мы за Ярославой сюда спустились. Или ты уже... гм... надумал что-то еще?
Томас с трудом оторвал взор от темного пятна между скалами,
где видел последний раз тонкую фигурку принцессы:
— Олег, я даже не думал, что на свете могут быть такие
отважные... и такие прекрасные, по-своему, конечно, девушки...
— Брось, — посоветовал Олег. — Она тебе не
ровня. Принцесса!
— А я король, — сказал он, защищаясь.
— Твое королевство уместится на ее мизинце. Она из
Чайны, Срединной империи. Ты для нее варвар из крохотного окраинного мирка. Они
там только себя чтут за людев... Чайвинизм называется. В вашем перевернутом
языке звучит как шовинизм...
Томас не слушал, его ноздри раздувались, вбирая последние
крупицы запаха.
— Неужто мир так велик, что больше не встретимся?
Олег посоветовал:
— На обратном пути надо взглянуть на ту скалу. Вдруг да
царапнула словцо... Хотя вряд ли. Больно руки нежные для такой грубой работы...
А мир, наоборот, тесен. Уже лбами натыкаемся друг на друга.
Он полез по скале, вверху смутно проступала расщелина. Томас
как во сне двинулся за ним, все еще видел прекрасное и гордое лицо, странно
удлиненные глаза, чуть приподнятые у висков, миндалевидные глаза... Кого она
явилась спасать?
Когда Томас начал натыкаться на стены, не соображая куда
идет, сапоги его стучали как у подкованного слона, Олег свернул к россыпи
огромных камней, острых и негостеприимных:
— Здесь заночуем.
Томас проговорил мертвым от усталости голосом:
— Надо идти. Мы еще не освободили Яру.
— Освободим, — бросил Олег. Он пробрался в самую
середину, там была крохотная площадка, сразу повалился и раскинул руки. —
Подумай только, первая ночь в аду! Не просто побывал, но и поспал, а утром сил
будет побольше.
Томас прошептал немеющими от усталости губами:
— Тогда выступаем сразу на рассвете вечером...
Он еще слышал как хмыкнул калика, не успел спросить, что он
нашел смешного, как земля ринулась ему навстречу. Раздался звон железа. Уже в
полузабытьи чувствовал. как сильные руки перевернули на спину, Дальше
провалился в черноту, из которой уже не надеялся вынырнуть.
Над головой гремело, грюкало, кто-то бил гигантским молотом,
откалывая целые скалы. Томас распахнул глаза, мгновенно переходя от глубокого
сна к ясности. Над головой тяжело двигались все те же тяжелые тучи, грохотали,
высекали искры. Он лежал на коричневом камне, словно покрытом свернувшейся
кровью. Мышцы напрягались, требуя нагрузки. Во всем теле чувствовалась мощь.
Он приподнялся на локте, поморщился, сустав отозвался болью,
но в голове ясность, а отдохнувшее сердце колотится часто и мощно, требуя
работы. Как хорошо быть молодым, мелькнула мысль. Вчера подыхал от усталости!
Калика сидел между камней, почти неотличимый. Только волосы
ярче, а голые плечи блестят под мертвенным лунным светом как валуны на берегу
Ла-Манша. Луна взошла огромная, изъеденная пятнами, словно круг сыр,
потравленный плесенью.
Калика неспешно обернулся, ощутил движение:
— Проснулся?.. Что-то снилось?
— Я храпел? — ответил Томас вопросом на
вопрос. — Черт, давно со мной такого не было.
— Нет-нет, — успокоил Олег. — К тому же Яра
сама спит как бревно, не побеспокоишь.
Томас нахмурился, сравнениям язычника недостает изящества,
особенно, когда речь идет о красивых женщинах, но в иных случаях ни мудрость,
ни сидение сто лет в пещерах не помогут. Кому-то Господь дал, а кому-то лишь
показал, да и то издали.
