Не стоит лгать Этте, учитывая то, что у нее есть собственные проблемы, касающиеся Рождества, судя по отразившимся на ее лице тоске и чувстве вины. Но не тянуло Гейба и рассказывать правду о том, что за праздничным столом Деруэнтов ощущается неловкость, ведутся натянутые разговоры, в доме нет ни радости, ни веселья, родители даже не знают, что сказать детям, – лишь читают скучные нотации…
– Гейб?
Голос сестры вернул его в реальность, почему-то вспомнилось, что в последнее время они с Кэтлин так редко созваниваются.
– У тебя все в порядке?
– Да. Просто хотела узнать, надо ли мне приехать к началу ярмарки. Может, понадобится моя помощь?
– Это было бы здорово! Я сам не попросил тебя об этом лишь по одной причине: мама и папа сказали, что ты должна быть с Фредериком.
Роман Кэтлин с принцем Фредериком широко освещался прессой, и репортеры со дня на день ждали объявления о помолвке.
– Ты приедешь вместе с ним?
– Нет, одна. Можно?
Габриэль нахмурился. Голос сестры, обычно безмятежный, прозвучал почти отчаянно.
– Конечно. Это твой родной дом, и ты вольна являться сюда, когда пожелаешь. Тебе не нужно на это разрешения – ни мое, ни чье-либо еще.
– Спасибо, Гейб, я дам тебе знать, какого числа приеду.
– Кстати, должен тебя предупредить: репортажи с ярмарки будет вести Эйприл Фотерингтон.
Из трубки донесся покорный вздох.
– А нельзя ли тебе объявить о своей помолвке или о какой-нибудь другой сногсшибательной новости, чтобы отвлечь внимание прессы на себя?
Гейб нахмурился еще больше. Странно. Сестра всегда наслаждалась вниманием журналистов.
– Погоди-ка, Кейт. Ты что-то скрываешь от меня?
– Да нет, все в полном порядке. А вот что происходит с тобой? Я даже не знаю, где ты провел последние девять месяцев. Но ты ведь не собираешься мне об этом рассказывать, не так ли?
– Нет.
– Ну в таком случае у меня все хорошо. Впрочем, я бы хотела с тобой посоветоваться.
– О чем?
– Как ты считаешь, надо ли мне выходить за принца Фредерика?
– Он многое может тебе дать, ведь он принц и, похоже, неплохой парень. С ним твоя жизнь будет очень комфортной. Тебя с детства готовили к роли принцессы, и у тебя отлично получится ею быть. Ваши дети будут расти в богатстве, пользоваться различными привилегиями. У тебя будут слава, состояние и возможность заниматься благотворительностью.
– Другими словами, ты считаешь этот брак хорошим союзом?
– Да.
– Спасибо, Гейб. Мне необходимо было это услышать.
Ее голос теперь звучал спокойно, хотя в нем еще слышались нотки сомнения.
– Скоро увидимся.
Габриэль положил телефон в карман и посмотрел на Этту, склонившуюся над столом и вплетающую в венок красные бусины.
Подойдя к ней, Гейб сказал:
– Кэтлин приедет на ярмарку. Я был бы признателен, если бы вы не упоминали при ней о том, что занимаетесь восстановлением нашей генеалогии.
Как и он, сестра знала, что их родителям на самом деле нет дела до предков, и Габриэлю не хотелось, чтобы у Этты появились подозрения, особенно теперь, когда она выполнила то, ради чего он ее нанял.
В его душе кипели эмоции, в мозгу звучало имя того человека, который возродит династию Ферфаксов – Мэтью Джон Коулридж.
– Хорошо, я ничего ей не скажу.
– Благодарю вас.
– Не за что. – Этта прикрепила на венок еще одну бусину и спросила: – Вы так и не ответили, почему не любите Рождество.
– Я к нему равнодушен, как и остальные члены нашей семьи. В детстве мне в этот день больше всего нравилась утренняя церковная служба – сам ритуал и те слова, которые при этом произносились. Но все, что происходило потом, было лишь рутиной. В этот день слуги всегда получали выходной, но Сара всегда оставляла для нас приготовленные блюда, которые нужно было лишь разогреть.
– Вы, наверное, обожали открывать рождественский чулок с подарками? Все дети любят это делать.
– Отец с матерью запрещали нам с сестрами что-нибудь дарить им или друг другу и всегда повторяли, что лучший подарок – это наш отказ от карманных денег. Они считали: лучше вложить деньги в восстановление поместья, чем потратить их на то, чтобы копить в доме ненужные вещи.
– Я понимаю, что поместье для вас очень важно. Однако подарки вовсе не обязательно должны быть дорогими.
– Недорогие тоже относились к категории «ненужного хлама».
Вообще-то Габриэля удручало не столько отсутствие подарков, сколько безрадостная атмосфера в доме. Никогда родители не предлагали ему и сестрам посмотреть вместе фильм или поиграть в настольные игры. Не звучал смех, даже разговоры сводились к минимуму. Хотя, казалось бы, жаловаться было не на что: ведь Гейб был сыт, одет, ему не грозили холод или опасность.
– Расскажите мне о том, каким было в детстве Рождество для вас, – попросил он Этту.
– Собственно, рассказывать особо нечего. Много лет я оставалась единственным ребенком у своих приемных родителей, поэтому Рождество мы отмечали довольно тихо. Однажды я поклялась себе, что, когда вырасту и выйду замуж, у меня будет большая семья и на Рождество у нас всегда будет очень весело. Моя жизнь сложилась иначе, но этот праздник мы с Кэти все равно проводим замечательно. Мы встаем с рассветом и открываем рождественские чулки, наполненные множеством забавных подарков: шоколадок, бижутерии и прочего. Затем мы печем на завтрак блины и отправляемся на длинную прогулку. Вернувшись, мы под звуки рождественских гимнов готовим праздничный ужин, потом едим, снова дарим друг другу подарки, смотрим фильмы, лакомимся конфетами… В общем, отлично проводим этот день. Я прилагаю все усилия, чтобы мы с дочкой чувствовали себя полноценной семьей.
Габриэль с любопытством посмотрел на собеседницу. Интересно, почему она уже отчаялась в том, что ей удастся исполнить свою мечту?
– Вам еще не поздно выйти замуж. И вовсе не ради того, чтобы найти подходящего отчима для своей дочери, а потому, что вы сами этого хотите. Вы даже можете снова стать матерью.
– Я же сказала, что брак – не для меня. А насчет детей… Я уже подумывала о том, чтобы кого-нибудь усыновить, но понимаю, что это очень серьезное решение.
Для себя Гейб уже решил, что он не станет никого усыновлять, потому что это будет нечестно по отношению к мальчику, который не будет иметь права на герцогский титул. А удочерить кого-нибудь лишь потому, что девочка в любом случае не может унаследовать его поместье, ему казалось неправильным.
На мгновение им овладело безысходное отчаяние, но Габриэль заставил себя сосредоточиться на разговоре.
– А как же мечты о муже и куче родственников, собирающихся на празднование Рождества?
