– Сколько времени прошло с момента диагностики до нашей встречи в Париже?
Равенна посмотрела в свой бокал с вином, который так и остался нетронутым.
– Когда ты приехал в Париж, я только что вернулась из швейцарского санатория, в котором приходила в себя после лечения.
– Понятно, – протянул Джонас. – Почему ты сразу не сказала мне об этом?
– Это не имело отношения к нашему разговору. К тому же такими вещами не делятся с незнакомцами.
– Я не был незнакомцем, Равенна. Могла ты скрыть от меня правду, потому что не хотела признавать, что украденные деньги пошли на оплату твоего пребывания в санатории?
– Ты догадлив, – вздохнула она.
Сейчас это уже не имело значения, он должен знать правду. А она обязана защитить свою мать.
– Достаточно догадлив, чтобы понять, что, находясь в санатории, ты не могла подделать подпись Пирса.
Джонас вспомнил Равенну такой, какой увидел ее в Париже: гордую, непокорную, с вызовом взявшую на себя вину. Он был настолько поглощен своей ненавистью, что не смог остановиться. Он видел, насколько бледной была Равенна, какими тонкими были ее запястья, каким хрупким было ее тело. Потому что она была слишком больна, чтобы дать ему отпор.
Чувство вины затопило его. Он нападал на нее, когда она была такой уязвимой. Джонас провел свободной рукой по волосам. Неудивительно, что одежда болталась на ней, как мешок, – она сильно похудела из-за химиотерапии. А ведь он был уверен, что она оделась так специально, чтобы вызвать жалость антиквара. Он был готов делать поспешные выводы.
– Это ведь не ты украла деньги? – проговорил он сквозь зубы.
Как он мог поверить в ее историю, когда все улики говорили против Сильвии? Потому что его гневу нужна была цель, а Равенна оказалась рядом. Она была дочерью той женщины, которую он много лет обвинял в распаде семьи, хотя прекрасно осознавал, что Пирс всегда ставил свои удовольствия на первое место. Ему было гораздо проще излить копившийся годами гнев на Равенну, чем признать, что отца уже нет и ничего нельзя изменить.
– Это была Сильвия, правда?
– Пожалуйста, Джонас, оставь ее в покое. – Равенна стиснула его пальцы с неожиданной силой. – Джонас, я знаю, что это было неправильно. Она не имела прав на эти деньги. Как и я.
– Ты знала, откуда она взяла деньги?
– До нашей встречи в Париже – нет.
Значит, Равенна изначально была невиновна. Она взяла на себя ответственность, чтобы защитить мать, и работала как рабыня, чтобы погасить долг. Джонас разрывался между восхищением этой сильной женщиной и отвращением к самому себе.
– Пойми, мама была в отчаянии. Она уже давно распродавала ценные вещи, чтобы поддерживать тот образ жизни, к которому привык Пирс. У нее не было собственных денег. – Равенна покачала головой. – У Пирса были дорогие привычки, и в прошлом он дарил маме весьма экстравагантные подарки, но он никогда не тратил деньги на меня. Я должна была догадаться, что такая щедрость ему несвойственна.
– Ты была больна. – Эта мысль до сих пор поражала Джонаса.
– Но я должна была понять. Наверное, мне просто не хотелось задумываться об этом. Может быть… – Равенна высвободила свои пальцы и прижала их к дрожащим губам.
– Перестань казнить себя. Ты ни в чем не виновата.
– Ты должен понять, что мама была в отчаянии. – Равенна подалась вперед, и Джонас вдохнул сладковатый аромат ее кожи. – Она не должна была красть у тебя деньги, но она была убеждена, что мне необходим санаторий, чтобы восстановить силы. Она сходила с ума от одной мысли, что у меня может быть рецидив.
Джонас молча кивнул. Он впервые почувствовал нечто вроде симпатии к Сильвии Руджеро, он тоже понимал ее страх. Он все еще находился под огромным впечатлением от рассказа Равенны.
– Пожалуйста, Джонас. Прошу тебя, будь к ней снисходителен.
– Она должна была остаться, а не бросать тебя и заставлять брать вину на себя.
– Она меня не бросала. Она понятия не имеет, что ты обнаружил пропажу денег. Полагаю, она рассчитывала на то, что ты либо ничего не заметишь, либо спишешь пропажу денег на проступок отца.
– Как наивно, – пробормотал Джонас. Он знал судьбу каждого заработанного им пенни.
– Джонас, что ты собираешься с ней сделать? – Из-за страха голос Равенны стал резким.
– Ничего. – Он пожал плечами, и Равенна резко выдохнула. – Выпей. – Он протянул ей нетронутый бокал с вином.
– Ничего? Правда? – Она смотрела на него так, словно он был людоедом. – Ты не станешь преследовать ее в судебном порядке?
– Не будет ни преследования, ни тюрьмы. Как я могу судить мать за то, что пыталась спасти жизнь своей дочери?
– Но со мной было бы все в порядке и без этих денег.
– Пирс позаботился бы о тебе? – удивленно спросил Джонас.
– Нет. В то время он уже был нездоров, но никто не знал, насколько все серьезно. Мне пришлось бы вернуться в Лондон на работу. Я профессиональный повар. У меня была перспективная позиция до того, как… – Она неопределенно взмахнула рукой, и Джонас понял, что она потеряла работу из-за болезни.
– Так ты собиралась сразу после лечения вернуться на ресторанную кухню?
Он осознал всю тяжесть испытаний, которые перенесла Равенна. Болезнь, долгое лечение, долги матери, а потом еще и идиот, помешанный на мести. Как она со всем этим справилась? Джонас вспомнил, как, приехав в Девесон-Холл, обнаружил ее спящей на кровати, подумав, что она просто ленива. Сейчас он понимал, что она просто рухнула на кровать от изнеможения.
– Прости, Равенна. За то, что я тебе сделал, через что заставил пройти. Я не имел права угрожать тебе и вымещать на тебе свой гнев.
– Ты не знал. – Она устало улыбнулась.
– Я должен был все выяснить, прежде чем что-то предпринимать. Я говорил вещи, на которые не имел права. Прости меня, Равенна.
– Все в порядке.
Бесшумно подошедший официант быстро обслужил их, и Джонас залпом выпил новую порцию коньяка.
– Нет, не в порядке.
– В порядке, если ты больше не собираешься мстить Сильвии.
– Забудь о деньгах, никакого долга больше нет.
– Спасибо, Джонас, – с облегчением выдохнула она.
– Перестань быть такой доброй и снисходительной!
– Ты бы предпочел, чтобы я устроила сцену? – Она вопросительно изогнула брови.
– Ты считаешь, что я склонен к мелодраме?
– Мы оба виноваты. – Она улыбнулась. – Мы оба поспешили с выводами и говорили вещи, о которых впоследствии сильно жалели. Давай просто начнем с чистого листа? Тем более что я проголодалась. Ничего не ела со вчерашнего дня, слишком сильно нервничала…
