— Должно быть, это его мы недавно видели, — заметил я.
— Как вы догадались? — усмехнулся Уолтер.
— Но если вы так спешите, есть еще медицинский самолет, — сообщил мне самый юный из подростков.
— Какой самолет?
— Доктор прилетает сюда, когда кому-то очень плохо. Так вот, у доктора есть развалюха. А вон там, в будке, — телефон, по нему можно вызвать доктора, но только когда дело срочное. У моего двоюродного брата случился аппендицит, и доктор прилетел меньше чем через полчаса.
— По-моему, у меня разболелся живот, причем очень сильно, — заявил Уолтер, когда я перевел ему то, что сказал мальчуган.
— Надеюсь, вы не собираетесь беспокоить доктора и лететь на его самолете в Афины?
— А вдруг у меня начнется перитонит? Я умру по вашей вине, и вас всю жизнь будет мучить совесть. А это тяжкий груз! — простонал Уолтер, падая на колени.
Мальчишки расхохотались. На ужимки Уолтера нельзя было смотреть без смеха.
Старший показал нам телефон-автомат, прикрепленный к стене постройки, заменявшей диспетчерскую. Это было деревянное сооружение, где стояли стул, стол и радиостанция, сохранившаяся, наверное, со времен войны. Мальчишка отказался сам звонить доктору: если наш обман раскроется, он получит нагоняй и отец, конечно, задаст ему хорошую трепку. Уолтер поднялся и протянул ему деньги, дабы убедить нашего нового друга, что оплеуха — это не так уж страшно.
— А теперь вы еще и детей развращаете! Чем дальше, тем лучше!
— Я как раз хотел попросить вас войти со мной в долю, однако, если вы признаете, что это тоже забавляет, я, так и быть, возьму еда себя все расходы.
Я не пожелал врать, а потому достал бумажник и отсчитал половину суммы за ложь. Мальчик снял трубку, покрутил ручку и сказал доктору, что здесь немедленно требуется его помощь. Один турист корчился от боли, его довезли до аэродрома, и теперь он ждет доктора.
Не прошло и получаса, как мы услышали приближающийся рев мотора. Уолтер растянулся на животе, уже вовсе не притворяясь: маленький «Пайпер-Кэб» промчался у нас над головой на бреющем полете, едва нас не задев. Самолетик развернулся и стал заходить на посадку точно посередине полосы, коснулся земли, трижды подпрыгнул на ухабах и остановился.
— Теперь мне понятен термин «развалюха»! — вздохнул Уолтер.
Самолетик снова развернулся и подъехал к нам. Оказавшись рядом с нами, пилот выключил зажигание, лопасти винта еще с минуту покрутились, мотор пару раз чихнул, и воцарилась тишина. Мальчишки притихли и, затаив дыхание, ждали, что будет дальше.
Пилот сошел на землю, снял кожаную фуражку и очки и поздоровался. Доктору Софии Шварц было за семьдесят, элегантными манерами и осанкой она напоминала Амелию Эрхарт
[13]
. Она спросила на превосходном английском с чуть заметным немецким акцентом, кто из нас двоих болен.
— Он! — воскликнул Уолтер, указав на меня пальцем.
— Вы не похожи на больного. Так что с вами приключилось, молодой человек?
Меня застали врасплох, впрочем, я все равно не сумел бы сыграть, как Уолтер, а потому стал описывать докторше наше положение. Она прервала меня, закурив сигарету.
— Если я правильно поняла, вы вызвали сюда врача, потому что вам понадобился частный самолет, который доставил бы вас в Афины. Изрядная наглость!
— Это была моя идея, — вмешался Уолтер.
— Это мало что меняет, ваше поведение безответственно, молодой человек! — произнесла она, раздавив окурок об асфальт.
— Приношу вам мои самые глубокие извинения! — с виноватым видом проговорил Уолтер.
Детишки, наблюдавшие за этой сценой, не снимая ни слова, тем не менее явно наслаждались происходящим.
— Вас разыскивает полиция?
— Нет, что вы! — поклялся Уолтер. — Мы ученые из Британской Королевской академии наук, живем в Лондоне, приехали сюда и попали в очень деликатную ситуацию. Мы больны, но очень нуждаемся в вашей помощи, — закончил он умоляюще.
Докторша вдруг подобрела:
— Англия… Господи, как я люблю эту страну. Я от души восхищалась леди Ди. Какая трагедия!
Я заметил, что Уолтер перекрестился, и подумал, что его актерские способности поистине неисчерпаемы.
— Проблема в том, что мой самолет двухместный, — продолжала докторша, — и одно из двух мест — мое.
— А как же раненые? Как вы их перевозите? — осведомился Уолтер.
— Я воздушный доктор, а не скорая помощь. Если вы не против потесниться, то я попробую хотя бы взлететь.
— Что значит — хотя бы? — спросил Уолтер, встревожившись.
— Это значит, что наш вес несколько превысит предельно допустимый, однако взлетная полоса не такая короткая, как кажется. Разогнав мотор до максимальных оборотов и удерживая самолет на тормозах, мы, вероятно, сумеем набрать нужную скорость и взлететь.
— А если не сумеем? — спросил я.
— Тогда — плюх, и все дела, — спокойно ответила докторша.
Она заговорила по-гречески без малейшего акцента — попросила детей отойти подальше. Потом пригласила нас следовать за ней. Обходя вокруг самолета и внимательно осматривая его перед взлетом, она рассказала нам о себе.
Ее отец был немецкий еврей, мать — итальянка. Во время войны они поселились на маленьком греческом острове. Жители деревни прятали их, а когда настал мир, они не захотели оттуда уезжать.
— Мы всегда здесь жили. Что до меня, мне и в голову не приходило куда-нибудь переехать. Видели вы на свете такое же райское место, как греческие острова? Папа летал, мама работала медсестрой, вот и угадайте, почему я стала «воздушным доктором»? Теперь о вас. Не хотите объяснить, от чего вы бежите? Хотя меня это совершенно не касается, да и вид у вас незлой. У меня все равно скоро отнимут лицензию, так что надо использовать любую возможность полетать. Так что доплатите мне расходы на топливо, и все.
— А почему они отнимут у вас лицензию? — обеспокоился Уолтер. Докторша продолжала осмотр самолета. — Каждый год пилот должен проходить медицинский осмотр и проверять остроту зрения. До сих пор я ходила к моему старому другу офтальмологу, очень милому человеку, который делал вид, будто не замечает, что я выучила наизусть всю таблицу, включая последнюю строчку, где буковки давно уже кажутся мне слишком мелкими. Но теперь он ушел на пенсию, и долго обманывать людей я уже не сумею. Не делайте такое испуганное лицо, я и с закрытыми глазами могу управлять моим стариком «Пайпером»! — сказала докторша и залилась смехом.
Ей не хотелось садиться в Афинах. Чтобы приземлиться в международном аэропорту, надо запросить разрешение по радио и пройти полицейский контроль в зоне прилета; к тому же ей пришлось бы заполнить кучу бумаг. Но она знала заброшенный аэродром в одном тихом местечке, где была еще вполне сносная взлетно-посадочная полоса. А там мы сможем нанять катер, и нас доставят прямиком на Гидру.
