– Я пойму, если ты не захочешь готовить мне завтрак. В конце концов, вряд ли ты его вообще хоть для одной женщины готовил, да и вряд ли кто-нибудь из них осмеливался заболеть в твоем обществе. Ясно же, что на этом вашему общению пришел бы конец.
– И это лишь в очередной раз доказывает, какая ты особенная, – улыбнулся Тео. – Можешь гордиться: вот он я, готовый прислуживать, пока ты не поправишься…
Покраснев, Бекки вздохнула. Наверняка же он здесь потому, что мать велела ему за ней приглядывать. Уж такой она была. Марита пережила счастливый, хоть и весьма короткий брак с мужчиной, в которого без ума влюбилась в очень юном возрасте и до сих пор сохранила романтически-идеализированный взгляд на любовь, потому что именно такую ей и довелось испытать. И все эти годы свято верила, что раз это было у нее, то однажды и ее сын найдет свою вторую половинку и будет жить долго и счастливо, подарив ей ораву внуков.
Теперь она наконец-то поняла, что Тео имел в виду, говоря, что стоит только представить ей подходящую девушку, как она мгновенно поверит в их счастливое будущее.
– Мне и тостов хватит.
– Я не готов лишить тебя необходимых для борьбы с болезнью веществ. – Усмехнувшись, Тео картинно поклонился. – Еще какие-нибудь пожелания будут? Или я могу скромно удалиться и приступить к стряпне?
Когда за Тео закрылась дверь, Бекки не выдержала и улыбнулась.
Как же ей нравился его ироничный и при этом нахальный юмор…
Вздохнув, Бекки в очередной раз напомнила себе характер их отношений.
Откинувшись на подушки, она задумалась, не переодеться ли ей во что-либо более подходящее случаю, но поняла, что, торопясь сменить гардероб, не взяла с собой вообще ничего, что можно было бы назвать скромным или подходящим.
Двадцать минут спустя Тео вернулся с подносом и, толкнув дверь плечом, обнаружил, что она все еще лежит в кровати. А он-то думал, что она успеет переодеться и переберется за стол…
– Ваш завтрак. – Поставив поднос ей на колени, Тео пододвинул стул и уселся рядом с кроватью.
– Тебе не обязательно со мной сидеть. – Она уставилась на непонятную кашу на тарелке, не веря, что она действительно состоит из заказанных яиц и бекона.
Тео небрежно пожал плечами:
– С яйцами пашот мы не договорились, и мне пришлось импровизировать.
Как позавтракать так, чтобы одеяло ни на сантиметр не сползло? Бекки честно попыталась, но получилось у нее не слишком хорошо.
Тео же со своей выгодной позиции любовался нежными плечами и спиной, как завороженный наблюдая за движениями лопаток.
Каждую секунду чувствуя на себе пристальный взгляд, Бекки торопливо поела и, отложив нож и вилку, взглянула на съехавшее одеяло, из-под которого виднелись светлые кружева и просвечивавшее сквозь них тело.
Зачем ей понадобилось играть с огнем? Она же уже убедила себя, что он потерял к ней всякий интерес… Но стоило ей вновь поймать на себе его взгляд, как в ее голове мгновенно зашептали те голоса, что и уговорили ее изначально лечь к нему в кровать.
Вот он, человек, в которого она влюбилась… Совершив величайшую глупость в жизни… Но ничего с собой поделать она уже не может. Она всеми силами изображала недотрогу, с самого начала установив правило, что никакого секса не будет, но что это ей принесло, кроме бесконечных терзаний и чувства неудовлетворения? Довольна ли она принятым решением? Стал ли он от этого хотя бы чуть менее привлекательным?
Она так боялась, что он привяжет ее к себе еще сильнее и причинит еще больше боли, что довела себя до полного нервного расстройства.
– Неплохо. Спасибо.
Тео забрал поднос, и она, прикрыв глаза, снова улеглась, но на этот раз не стала до подбородка кутаться в одеяло. Импровизация из яиц оказалась гораздо вкуснее, чем казалась на вид, да и сама она недооценила свой голод.
Приоткрыв один глаз, Бекки обнаружила нависшего над собой Тео. Принеся завтрак, он успел приоткрыть занавеску, и теперь она могла как следует рассмотреть его лицо. Он не улыбался. И не хмурился. Просто пристально ее разглядывал, и, отлично понимая, что именно он разглядывает, Бекки почувствовала, как по позвоночнику пробежала волна дрожи.
Как же она, оказывается, успела по этому соскучиться!
– Ты же не собираешься играть со мной ни в какие игры? – мягко спросил Тео.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ну конечно. Может, еще скажешь, что так больна, что не можешь нормально мыслить?
– Стоило поесть, и мне сразу стало чуть лучше.
– А заодно и расслабилась?
Их глаза встретились, и между ними скользнул разряд. Бекки отчетливо чувствовала, как замедляется ее дыхание, кровь бежит по венам все быстрее и быстрее, а напрягшиеся соски упираются в кружева.
Словно в замедленной съемке, Тео наблюдал, как темнеют бирюзовые глаза, а ее дыхание сбивается с ритма. Еще секунда – и она увидит, как выпирает под легкими брюками его напрягшийся член.
И она увидела.
И медленно облизнула губы.
– Никакого секса, – напомнил Тео.
– Ты перестал ко мне прикасаться.
– Как ты того и хотела.
– Да, но…
– Хочешь, чтобы я сказал, что я хочу и дальше к тебе прикасаться? Меня даже не нужно упрашивать, я и так это говорю. – Тео взъерошил себе волосы. Этого, и только этого он всю дорогу и хотел. – Я хочу тебя с той самой минуты, как переступил порог твоего дома. И все эти дни, видя тебя, но не имея возможности прикоснуться, я горел в аду. Это ты хотела услышать?
Она хотела большего. Гораздо большего. Она хотела любви, но уже давно поняла, что получит лишь желание.
Но достаточно и этого.
Потому что она слишком слаба, чтобы и дальше бороться.
У них осталось всего пара дней, но у нее уже нет сил на чем-то настаивать.
Да и в любом случае умеет он любить или нет, ей никогда не доведется испытать его любви. А где-то в глубине души она уже уверилась, что он вообще никого не полюбит.
– Он никогда не видел меня влюбленной, – призналась вчера Марита, пока Тео отвечал на срочный звонок. – Видел лишь грустной и одинокой. И это определило его дальнейшую судьбу. Он боялся любить… раньше… до того, как встретил тебя…
Может, она все и упрощала, но, если отбросить последнюю фразу, в целом Марита права. Прошлое полностью определило его отношение к любви и связям. Он никогда не поверит тому, что несет в себе столь разрушительную силу. Потому что именно любовь разбила жизнь его матери. И он никогда не сумеет об этом забыть.
Ей он может подарить лишь свои прикосновения.
– Примерно. – Откинув одеяло, она осталась в одних кружевах, сквозь которые отчетливо просвечивали напрягшиеся соски, и положила руку себе между ног, пытаясь хоть как-то унять сводящее с ума томление.
