Он слегка улыбнулся, глядя сверху вниз, дотронулся горячий ладонью до моей мокрой щеки, стирая пальцами катящиеся слёзы.
– Не плачь, он жив. А ты себя изводишь, накручиваешь. Успокойся, вот возьми, – он протянул мне платочек. – Будь хорошей девочкой, вытри слёзы и не плачь.
– Спасибо, не надо, – отказалась я и резко подалась назад, чтобы прервать его прикосновение.
– Всё время хотел тебя спросить, да как-то неудобно было. Почему ты меня боишься?
– Боюсь? С чего вы взяли? – удивилась я.
– Я же не дурак и вижу, что ты всячески избегаешь меня. Стараешься лишний раз не проходить рядом и избегаешь любого, даже случайного, прикосновения.
– Нет, Серджо, вы ошибаетесь, – я постаралась ответить как можно тверже, чтобы он убедился в нелепости своего предположения.
– Да? А вот мне так не кажется. Например, только что, когда я дотронулся до тебя, ты сразу дёрнулась и отвернулась.
– Я просто не люблю чужие прикосновение и всё, – пожала плечами я.
– Но Игорю и Славе ты позволяешь себя обнимать, а от меня бежишь, как от прокажённого.
– Они близкие люди, Серджо. Мы почти сроднились, знакомы не один год и нас связывает очень тесная дружба. Не понимаю, к чему этот разговор сейчас?
– Так Слава с тобой ещё не говорил, да?
– О чём он должен был говорить? Объясните мне, пожалуйста.
– Рада, ты едешь? – гаркнул вошедший в комнату Кондрат, прервав тем самым нашу беседу. – Если да, тогда идём.
– Да, да! Конечно, еду.
Резко соскочив со ступеньки, на которой сидела, я нечаянно столкнулась с Серджо, который стоял очень близко.
– Извините, – пролепетала, стараясь не чувствовать покалывание кожи, и выскочила вслед за Игорем.
По дороге в больницу Кондрат рассказал о покушении на Славку.
– Нам случайно повезло. Если бы не пробитое колесо, то от нас ничего не осталось бы. Славка уже выходил из джипа, чтобы покурить, когда прозвучал взрыв. Лёху не хило контузило, волной откинуло на метра четыре от машины. А Славке повезло меньше. Он стоял ближе всех к эпицентру. Взрывчатку подложили прямо под его сиденье, и расчёт был верный.
– Так, я не поняла, а почему с вами поехал Лёша? – перебила я рассказчика. – Что с водителем Славы?
– Он утром позвонил и попросил его заменить, потому что у него семейные проблемы. Пришлось взять Лёху и, как оказалось – правильно. Он первым заметил взрывчатку и успел крикнуть, чтобы все валили от машины. Они буквально пару шагов сделали, когда она взлетела на воздух. Взрыв оказался очень мощным, джип знатно разворотило, а ведь он бронированный. Людей раскидало, как кегли. Мы сразу кинулись к машине, но Слава уже был весь в крови и без сознания.
Я нахмурилась.
– А вы проверяете автомобили?
– Конечно, – подтвердил он. – Водитель обязан проверить тачку, и Славкин водила это делал каждый день.
– Игорь, как думаешь, кто мог подложить бомбу?
Мужчина задумчиво взъерошил короткие волосы.
– Хрен его знает, хотя первые подозрение на водилу. Он как-то слишком вовремя смылся. Я сразу после случившегося послал ребят к нему домой. Теперь жду звонка от них.
– А что если… – начала я, но трель телефона не дала закончить мысль.
– Да! Слушаю тебя… Вот мразь! Я так и думал, что это он. Обыщите дом, соседей поспрашивайте, не мне вас учить. Действуйте по обстановке и если что – звони, буду ждать новостей. Найди его, слышь! Хоть из-под земли выкопай этого урода!.. Да, скорее всего они его убрали вместе с семьёй. Лады, тогда до связи.
Кондрат со злостью саданул кулаком по спинке переднего сиденья.
– Сука!
Я поняла по его реакции на телефонный звонок, что худшие опасения подтвердились.
– Ребята звонили, которых я послал к водиле домой. Ни его, ни семьи в квартире нет. В комнатах везде бардак, вещи на полу валяются, как – будто второпях собирались, а в коридоре лужа крови. Думаю, организаторы вышли на его, может, подкупили, пообещав большие бабки. А может и шантажировали. Не знаю пока. Факт остаётся фактом – это он пронёс тратил и подложил его в джип.
– Игорь, а как ты думаешь, кому нужно убрать Славу? – задала я вопрос, потому что подозрения падали на моих «знакомцев».
Он помолчал, а затем пожал неопределённо плечами.
– Пока не знаю. Но позже узнаю обязательно. У меня есть подозрения.
– Поделись со мной, а?
– Нет, рано ещё что-то рассказывать, – отмахнулся он.
Тем временем мы подъехали к воротам больницы. Вышли из машины и быстрым шагом направились в приёмное отделение.
Игорь узнал, что операция Славы ещё продолжается, поэтому мы поднялись по лестнице на третий этаж. Там у входа в операционное отделение путь преграждала охрана, выставленная Кондратом для защиты.
– Игорь, а зачем это?
– Так надо, на всякий случай.
– То есть, ты думаешь, что они могут и здесь Славу убить?
Пройдя в коридор, он сел в первое попавшееся кресло, стоявшее у покрашенной в белый цвет стены, и похлопал по соседнему, приглашая меня сесть рядом.
– Рада! – начал он, тяжело вздыхая. – Ты же знаешь, как никто, чем Славка занимается и в каких сферах вертится. У него врагов хватит на две жизни. Шакалов поживится за чужой счёт и за место под солнцем всегда, хоть отбавляй. А они методов не выбирают, могут и тут попытаться добраться до него.
От услышанного откровения у меня голова пошла кругом. Тяжело опустившись рядом, обняла себя руками за плечи.
– Что же нам делать, Игорь?
– Ждать, когда закончится операция. Потом будет видно.
Правду говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. От неизвестности и нервов я ходила, как часовой, из угла в угол, не находя себе места. Часы казались днями, от количества выпитого кофе сердце билось в несколько раз быстрее обычного и замирало, когда за дверью слышались чьи-то шаги.
Наконец, двери открылись, в коридор вышла бригада докторов.
Кондрат моментально подскочил к ним, тревожно глядя на одного из врачей, который старательно вытирал очки.
– Герман Юрьевич, ну что там? Как Славка?
– А, Игорёша! Случай, конечно, тяжёлый. Контузия, травма черепа, отёк головного мозга, переломы рёбер со смещением. Пока ничего обещать не могу, мы ввели его в искусственную кому. Надо смотреть, как он будет реагировать на лекарства. Сейчас Северский в реанимации и мы сделали всё что могли.
– О, боже! – только и смогла воскликнуть я, прикрыв ладонями рот.
– Девушка, вы успокойтесь. У нас ещё и не таких выхаживали. Самое переломное время для него – это ночь.
