– Вы томские?
– Нет, я с Шегарки, – ответила симпатичная и виновато опустила глазки в стол.
– Я с Парабели, – ответила некрасивая и нагловато посмотрела прямо в глаза Золотареву.
– Учитесь или работаете?
– В медучилище учимся, она вон в анатомке дежурит, – кивнула нагловатая в сторону симпатичной. Та в ответ улыбнулась и с надеждой в глазах посмотрела на Золотарева. «Наверное, и нужно искать такую вот, простую и деревенскую, из Шегарки, с красивой грудью, которая в анатомке работает. Будет мне по гроб жизни благодарна, что вытащу ее из деревни. А если еще и в Москву…».
– Хотела бы в Москве жить? – обратился он к одной только симпатичной. Но она не ответила, посмотрела на подружку. Та молчала.
– Хотели бы? – поправился Золотарев.
– Да отчего бы не жить, – ответила некрасивая. – А ты что, из Москвы?
– Нет, я местный, – ответил Золотарев. – С Иркутского тракта.
– Как тебя на Фрунзе занесло? – спросила некрасивая.
– К другу заходил.
– А где друг-то?
– Да так, не пришел пока.
Принесли котлеты, под них еще выпили. Некрасивая, быстро съев свои котлеты, закурила.
– А ты куришь? – спросил симпатичную Золотарев.
– Да, иногда, когда хочется. Сейчас не хочу.
Она все больше и больше нравилась опьяневшему Золотареву. «Такая вот и нужна в женах, не наши университетские, фригидные и закомплексованные, которые Канта с Достоевским обчитались, и не поймешь, что хотят от жизни, а вот такая спокойная, из медучилища, из деревни. Наверняка готовит хорошо и откачает, если что… Что же дальше-то? Надо с симпатичной на завтра договориться. В кино ее сводить, или в театр, театр-то есть на праздники?» – думал Золотарев.
– Какие книги нравится читать? – спросил он обеих подруг.
– Какие еще книги, их в училище полно, – ответила толстая.
– Я больше сериалы люблю смотреть, – ответила симпатичная и виновато улыбнулась.
«Ну и к лучшему, зато в постели с ней будет хорошо», – все больше пьянел Золотарев. Ему казалось, что в симпатичной девице из медучилища он нашел свою будущую жену, и теперь стремительно пьяными мыслями обдумывал завтрашний день, следующий месяц, перевод симпатичной девицы в Москву, их женитьбу. «В общаге, в ДАСе, есть блоки для женатых, отдельно будем жить, – думал Золотарев, наливая водки. – О чем бы еще с ними поговорить? Куда им ходить нравится? Наверное, сюда…»
– Я присяду? – прервал его мысли бойкий паренек в адидасовской олимпийке, державший в руках графинчик водки.
– Да, конечно! – обрадовался Золотарев новому лицу.
Тот присел, быстро налил.
– Предлагаю выпить за знакомство! Я Юра.
Познакомились и выпили.
Юра, не раскачиваясь долго, зацепил кусок подтаявшей строганины, закусил.
– Предлагаю за праздник, за Рождество Христово!
– За Рождество!
Все снова выпили. Девицы с приходом Юры оживились. И вообще все сразу стало совсем хорошо. Золотарев отправился к барной стойке, заказал еще графин водки и котлет для девиц. «Ты здесь, прикосновение рук… прикосновение губ, прикосновение души к душе, ты рядом со мной ужеее! Как электрический ток, из позвонка в позвонок проходит нежно волна тепла! О как долго тебя я ждала! Ты здесь!» Золотарев пытался вспомнить, откуда взялся Юра, кажется, сказал, что приехал с Урала… «Ты здесь! Только не уходи, все у нас впереди! Только не уходи! Чувствую я тебя, радуясь и любя! Ты здесь!» «Как его в Томск занесло? Надо же. Как здорово, славный парень этот Юра, позову его в гости к себе, в Москву, на свадьбу… как же ее зовут?..» «Ты здесь! Я знаю точно, ты здесь!»
Он вернулся с графином, выпили.
– Ты из Москвы, Володька, это круто! Вот эта песня – «Я московский озорной гуляка!» Помнишь, да? Вот эту песню пойдем в караоке споем, я заказываю!
– Пойдем, Юрка, конечно, помню, это моя любимая песня!
– Девчонки, мы сейчас! – провозгласил Юра.
Народу в кафе все прибавлялось, был уже настоящий шалман, все кричали и курили. Объявляли тосты, всем было весело. В караоке стояла очередь, но Юра всем быстро объяснил про Володьку из Москвы, заказал «Гуляку».
– Вот это песня! Вовка! Вот это песня! – тыкал пальцем Юрка в экран караоке.
– Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу!
Для друзей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверю лечит!
Я московский озорной гуляка!
По всему Тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку! Да-да-да!
Они спели, им зааплодировала вся очередь в караоке. Довольный Золотарев всех пригласил приезжать к нему в Москву.
– Особенно тебя, Юрка, жду!
– Конечно, приеду, о чем речь, мы там такого шороха наведем! Вся Москва запомнит! Слушай, у меня презервативы есть, – почему-то перешел на шепот Юрка. – Тебе твоя в юбке, мне толстую в джинсах, есть где?
– Да постой, какие презервативы, – громко ответил Золотарев. – Я на ней жениться хочу, ты что!
– Тихо-тихо, – зашептал Юра, подходя к столику. Пока они пели, к ним за столик, приставив стул, подсел молодой, невысокого роста парнишка.
Они познакомились, разговорились.
– Не, я не пью, – отказался парнишка. – Завтра тренировка. Вообще не пью.
– О, молодец, – похлопал того по плечу Золотарев. – И что за спорт?
– Да бокс, – ответил тот.
– Это здорово! – ответил за всех Юрка. – Бокс – это такого шороху можно навести! Давай с нами, 50 грамм не помешает, а только усилит!
– Да не, хотя давай, пятьдесят, – согласился парнишка, поглядывая на симпатичную девицу.
Юра в минуту нашел рюмку, выпили.
Всем стало совсем весело, а Золотарев совершенно пьяными и счастливыми глазами смотрел на застолье, ковырялся вилкой в остатках растаявшей стерляди.
– Слушай, ну как ты там движешься вообще, в боксе? Такой маленький? Ничего в ринге, нормально?
– 30 секунд, и ты будешь лежать, – ответил парнишка.
– Да ладно, где же ты там, тебя ведь не найдешь, – засмеялся Золотарев.
Симпатичная девица, не отрываясь, смотрела на молодого парнишку, боксера.
– Пойдем, выйдем, и все найдешь, – ответил парнишка.
– Ну, пойдем! – засмеялся Золотарев.
– Давай я посмотрю, чтоб все по правилам, – засуетился бойкий Юра.
– Ты, главное, его сразу вали на землю, – шептал он советы Золотареву. Они втроем встали и двинулись к выходу. Золотарев в самом счастливом настроении от всего, что происходит, двинулся первым к выходу, приглашая своих молодых знакомых идти за ним, раздвигая для них толпу. Кафе провожало москвича чуть ли не аплодисментами. Они вышли на улицу, встав на лестнице. Холод зимнего вечера сбросил счастливую улыбку с лица Золотарева.
