– Где он может быть, я даже и не знаю!
Забеспокоился дед. А тут еще внезапный вечерний туман подернул пеленой их реку.
– Я на реку, – дед взял весла и пошел к реке. Лодка должна была помочь ему найти внука.
Кричать дед не мог, да это и не получалось на реке. Туманный ветер разрывал слова в клочки, и обрывки фраз застревали в нем.
– Надо включить предупредительные огни и давать гудки. Чтобы не дай бог не наскочить куда.
– Не волнуйтесь капитан, все меры уже приняты.
«Ты ослеп и оглох», – мелькнуло у капитана, и тут же стерлось. Боцманово лицо в тумане почему-то напомнило капитану хоря. Особенно усы. Это рассмешило его.
– Вот капитан, вы и смеетесь. Это лучше.
– Это вы, боцман… ваши усы.
– Ну скажете, капитан, – с ноткой обиды в голосе ответил боцман. Капитану стало все же как-то легче.
Ветер усиливался. Туман стал рассеиваться, предгрозовая темнота окутывала реку, тревожные крики чаек повисали в густеющем летнем воздухе.
– Темнеет, – вглядываясь в реку, сказал капитан. – Не кажется вам, боцман, что кто-то кричит на реке?
Слова деда, что висели в тумане, принесло ветром на судно.
– Капитан, в такую погоду кто выйдет на реку…
– Черт! – капитан опять увидел в боцмане хоря, ему вдруг стало страшно.
– Знаете, боцман, кого вы мне напоминаете в тумане?
– Знаю, хоря. Я за добычей охочусь, – глаз боцмана сверкнул. На большом корабле вдруг погас свет. Боцман что-то кричал матросам про аварию. Капитан вдруг обезумел: серый плащ шагал по реке и тащил за собой лодку. В лодке был старик. Плащ немного не успевал и потому увеличивал шаги.
– Быстрей! – кричал обезумевший капитан. – Быстрей!
Боцман метался по палубе и что-то кричал.
Фонари на палубах зажглись. Капитан увидел лицо старика, глаза в глаза.
Страшный крик прозвучал над рекой. Тумана больше не было. Была смерть.
Маска
– Проходи, давно ты у меня не был.
Роман, 18-летний юноша, сняв в прихожей кроссовки, прошел в единственную комнату квартиры своего друга Кларка.
– Рассказывай. Как Прибалтика, как отдыхалось, – спросил тот.
– Хорошо. Рига – чистый город, спокойные, доброжелательные люди, мне повезло с погодой.
– Что ж, я рад за тебя.
– А ты чем занимался в августе?
– О! – Кларк чуть улыбнулся, словно ожидая этого вопроса, и какое-то непреодолимое волнение появилось в нем. – Сейчас покажу.
Он нервно засунул руки в карманы своих старых джинсов и тут же вытащил их.
– Нет, сначала кофе, – сказал он, стремительно развернулся и ушел на кухню. Через несколько минут он вернулся с двумя чашками черного кофе, источающих коричневый, шоколадно-струящийся аромат. Однако Роман не успел сделать ни единого глотка этого черного, змеиного напитка. Кларк, только поставив чашки на газетный столик, тут же потянул Романа в угол комнаты, в сторону рабочего стола Кларка, рядом с которым стояла недавно появившаяся (Роман заметил это) вешалка для шапок и пальто. На вешалке висело что-то объемное, покрытое черное тряпицей, похожей на ту, чем покрывают головы фотографы в фотосалонах. Кларк сдернул тряпицу, и глазам Романа открылась…
– Это Маска, мой друг, – сказал Кларк.
– А что это за существо? – спросил Роман. – Что за обезьяна? Какой-то неясный… эээ…
– Это павиан. Я согласен с тобой, у него необычный взгляд. В нем нет страха, злобы, радости, желания, кажется, что в нем вообще ничего нет. Но в нем есть все. Я сам не знаю, как взялся за эту маску. Проснулся ночью, – Кларк потер рукой лоб. – Какой-то сон… Но какой?.. Остались какие-то смутные обрывки. Единственное, что помню, это желание сделать маску, которое возникло, как будто еще до того, как я проснулся. И знаешь, я даже не думал из чего ее делать, руки сами все знали.
На Романа пустыми глазницами смотрело существо с сильно выдающимися вперед скулами, оканчивающимися свиным пятачком. Маска была покрыта иссиня-серой шерстью, придававшей ей дикий, неестественно одушевленный вид.
– Я эту маску ни разу не надевал, все никак не могу собраться.
– Слушай, Кларк, – попросил Роман. – Дай ее мне, я попробую и верну.
Кларк не думал над ответом.
– Бери. Эта маска… не знаю, для чего я ее сделал…
Маска сначала закрыла свет, но, надев ее до конца, Роман увидел кристаллы своей комнаты, решетки изменяющегося пространства. В аквариуме плавали те же лабиринтовые рыбки, на подоконнике стояли те же мексиканские кактусы, но… мир менялся внутри юноши. Расплываясь, возникли отголоски чего-то давно минувшего, неизвестные образы, внезапно ожив, вытесняли человеческое лицо. Ароматное сентябрьское солнце, желтыми лучами проникающее через полупрозрачные тюлевые занавеси сквозь границы странного, отталкивающего существа, в темное нутро живого организма, вызывали вихрь хаоса в нем; кожа давила на голову, шерсть чесалась, новое сознание покинуло оболочку реального, прошло сквозь бледную дверь квартиры, движение было медленное, как бы подпрыгивающее и зависающее в пустоте; мимо проплыли очертания старух; мелькали деревья, фонарные столбы, аллеи, провода, неразличимый шум города, сухость во рту; темные лабиринты черепной коробки переплелись с городским шумом, миллиарды телефонных звонков создавали горы слов невидимок, по которой взбирался Романов бред… дверь в комнату распахнула мать.
– Роман, что с тобой?!!
Мать подбежала к сыну, с ужасом и брезгливостью содрала с него маску. Юноша был страшно бледен, руки схватили мать, а полузакрытые глаза не узнавали ее, мать ударила сына по лицу. Его веки дернулись, ожила рука, дрогнула сонная артерия. Он схватился рукой за шею, будто задыхаясь. Открылись глаза.
Мать закричала на него…
…
– Что ж, мой друг, – задумчиво проговорил Кларк. – Может быть, ты возьмешься еще раз все повторить?
– Что? – казалось, Роман сначала не понял. – Да, конечно повторю, все началось с маски…
– Не знаю, Роман. Не знаю даже, как и объяснить эту маску. Только ли как новый вид развлечения или наркотиков? Наверное, нет. Раздвоением человека? Но создал маску я, а стал ею ты, вот что интересно. Я не решался надеть ее, а ты и не думал, надевать или нет. Ты как будто жил в ней…
– Да, Кларк, так и есть. Но сейчас я вновь ощущаю себя самим собой… и… на твоей вешалке, в углу, висит и смотрит на меня маска павиана. Так маняще глядят ее пустые глазницы…
Скотобойня
На окраине города, среди успокаивающего аромата соснового бора, находится психиатрическая лечебница. Одного больного, посчитав здоровым, выпустили из лечебницы. Он был родом из деревни, что находится километрах в двухстах от города. Выздоровевшему – его звали Демьяном – купили билет на автобус и отправили в родную деревню.
