Так начались их встречи. Золотарева привлекла в ней её стеснительная искренность, тихая ласковая улыбка подсвечивала ее глаза, в ней не было и намека на грубость, казалось, что она выросла в каком-то ласковом саду, среди цветов и нежных улыбок. А между тем она в 18 лет не побоялась поменять родительский дом и обучение на престижном факультете в уральском вузе на отъезд в Москву, зарабатывала дежурствами в библиотеках, переборкой овощей на овощебазах, будучи старшим ребенком в многодетной семье, находила любую возможность послать подарки своим сестрам.
Ей, тихой и стеснительной, нравилось в Золотареве то, что он всегда был окружен людьми, нравилось даже то, что он всегда подшучивал над ней, сколько бы ни сидел с друзьями за пивом и шахматами, утром уходил на работу. Он был, как ей казалось, веселый, искренний и бесконечно от нее далекий.
Она съехала из общежития на полгода раньше Золотарева, в Коптево, в однокомнатную квартиру ее друзей, уехавших на несколько лет работать в Европу, а когда после защиты пришло время съезжать и ему, Марина позвала его к себе. Он, не раздумывая, согласился.
Они стали жить вместе. Владимир прямо предупредил ее, чтобы она ничего не ждала от него; они живут вместе, но свободны в отношениях. Марина приняла это, но, живя с ней, Золотарев все меньше увлекался краткими клубными знакомствами, когда он и его новая клубная знакомая выпивали друг друга ради двух часов неги, а потом стирали телефоны и смски друг друга. Он стал взрослеть и в какой-то момент понял, что Марина, эта милая уральская девушка из интеллигентной многодетной семьи, с братьями и сестрами, с выпивающим отцом – профессором математики, со старозаветной, все осуждающей худенькой бабушкой, верующей мамой, ищущей в церкви отдушину, Марина – та женщина, которая родит ему детей, будет его женой. С этой мыслью однажды под коньяком, после встречи со своим другом Серегой Базилевичем, Золотарев, проехав в такси через пол-Москвы и рассказав таксисту, седому азербайджанцу, половину своей жизни, напоследок спросил: жениться или нет. Тот сказал ему: «Хватить дурить, Володя, женись»; и Золотарев после четырёх лет знакомства и трех лет совместной жизни с порога предложил Марине выйти за него замуж. Она, ожидая этих слов и давно любя его, согласилась.
Они прожили вместе семь лет. Марина родила, как и хотела, двоих детей, они купили квартиру в Подмосковье, пусть и в ипотеку. Она не знала, любит ли Владимира по-прежнему. Дети, семья, готовка, Маринино постоянное стремление сэкономить и постоянная расточительность мужа… Они во многом, почти во всем, были разными, но она, родив детей, перестала думать об этом, а он, увлекаясь работой, друзьями, казалось, и вовсе не задавался этими вопросами серьезно. «Ну и пусть, главное, что любит детей, – думала она. – Что мне, где его поймешь, любит он или нет, себя он любит, это вот точно…» С полсекунды она думала прилечь к нему, остаться в его комнате, но вспомнила о грудной Варе, о том, что мужу завтра вставать, ехать на какую-то важную встречу, вышла из его комнаты, пошла к себе.
Глава 12. Казино
Золотарев пришел на собеседование на несколько минут раньше назначенного. Получив пропуск из рук усатого пожилого охранника, направился к лифту. Поднявшись на четвертый этаж, нашел дверь 419-го кабинета. Это было сравнительно небольшое, помещение, перегороженное секретарской стойкой-дотом, за которой сидели две молоденькие секретарши. За их спинами была пара окон с глубокими подоконниками, на каждом из которых толклись цветочные горшки с подсушенной геранью, в притолоке над окнами висели офисные электронные часы, на которых мигало: 10.50/01.07.2008.
Одна из секретарш, мило улыбнувшись Золотареву, спросила:
– Вам назначено?
– Да, на 11.00 с Мансуром Габидуллиным.
– Владимир Сергеевич Золотарев? – уточнила секретарша, выскочив из офисного кресла, на каблучках, в обход секретарской стойки, в проход поцокала в сторону Золотарева. Секретарша была в черной, средней длины офисной юбочке, какие обычно носят стандартизированные московские секретарши. И вся она была стандартизированная: милая, улыбчивая, кареглазая крашеная брюнетка, в офисной секретарской белой блузке, по груди шла мелкая оборка и бисеринки-пуговички под жемчуг. Пыхнув на челочку, она из-под нее взглянула на Золотарева, процокала в сторону двери слева, открыла ее и взглядом пригласила Золотарева за собой.
– Будете чай или кофе?
– Спасибо, чай.
В это время в дверь вошел молодой восточного вида мужчина, высокий, выше Золотарева, под 190, плотный брюнет, лет тридцати. На нем был темно-синий однобортный костюм-двойка, светло-сиреневая рубашка, в руках городской офисный рюкзак.
Секретарша поставила перед Золотаревым чашку с пакетиком, вазочку с кусковым сахаром, вторую с конфетами; обернулась в сторону вошедшего:
– Вам приготовить чай?
Вошедший ласково кивнул.
– Мансур Габидуллин, – представился он. – А вы – Владимир Сергеевич Золотарев?
– Да, лучше Владимир, – отозвался Золотарев. Собеседование началось.
Идея покинуть «Автомобилес.ру», на котором Золотарев больше трех лет отработал руководителем проекта, пришла несколько месяцев назад, после того как они с Мариной купили в ипотеку двухкомнатную квартиру в Подмосковье. Они отдавали за квартиру в банк половину месячного семейного бюджета. Хедхантерша Золотарева несколько месяцев подбирала новую работу, наконец предложила пробоваться директором департамента информации на стартап, который запускали молодые российские предприниматели. Работа с ними обещала быть не только более высокооплачиваемой, но и более перспективной и интересной, чем у надежного, но стареющего Кабенского.
Сообщив Кабенскому что увольняется, Золотарев в четыре вечера ушел домой. Стояла середина лета, была сильная жара, не спасала купленная в ларьке охлажденная вода. В электричке было пусто. Золотарев, выбрав сиденье ближе к концу вагона, достал из сумки свежий «Коммерсантъ», взялся читать статью «Белый дом идет на ипотеку», отвлекся. Стали набегать мысли: «Хороший удается год, 2008-й, родилась дочка Варя, новая работа, зарплата… с квартирой быстрей бы рассчитаться, машину купить…»
Вспомнился майский день двухмесячной давности, когда благородный немецкий банк «Райф» открыл ипотечную линию Золотареву. Продавцы квартиры за неделю до сделки подняли цену на квартиру на 300 тысяч. Со стороны Золотарева сделку проводил его друг и одногруппник Толя Левин, оптимист и добряк, перебравшийся в Москву пару лет назад и решивший, что на риэлтерском бизнесе он заработает миллионы. Он посоветовал Золотареву покупать. Пришлось продать машину, достать отложенную сотню тысяч на мебель, и пойти на сделку. Марина была не против, да и не до мыслей об экономии ей было. В самом начале мая она родила второго ребенка. В тот день стояла майская жара – настоящее лето. Владимир, Марина с детьми и Левин ждали золотаревского друга, земляка Серегу Базилевича. Он подъехал на синей «Ауди» со стороны Парка культуры, среднего роста, здоровый, как небольшой медведь, вечно улыбающийся; увидев Золотарева, обрадованно закричал:
