Он уже стоял на ногах, когда разговаривал по телефону. Убрав телефон, Золотарев стал шарить по карманам и случайно нашел 800 рублей в заднем кармане брюк. «Ну хоть что-то, будет с чем домой доехать», – подумал он, отправляясь к метро Цветной бульвар.
А мировой финансовый кризис 2008 года, который уже несколько месяцев валил крупнейшие западные компании, добрался и до России; да так, что по России ударил сильней всего, опрокинув не только финансовую систему. В ноябре кризис добрался до российской промышленности, где началось сокращение промышленного производства: черного проката, коксующегося угля, целлюлозы, минеральных удобрений, машино- и станкостроения; дефляция достигла рекордных 18 процентов. Когда же пришло понимание, что нужно спасение, спасать начали, как водится, самых важных и сильных. И спасали финансовых и промышленных монстров: Сбербанк, ВТБ, Лукойл, Газпром, Роснефть, всего более 900 миллиардов рублей ушло на спасение финансовых и промышленных лидеров. Населению же с января 2009 года подбросили рекордный рост цен на бензин, на тарифы ЖКХ, рост цен на общественный транспорт. Никакой фактической поддержки тем, кто брал кредиты, ипотеку, пытался строить мелкий частный бизнес и прогорал на этом, естественно, не было. Частный бизнес должен был спасать себя сам: закрываться, объявлять себя банкротом, резать кадры – сокращать штатное расписание, задерживать зарплаты, не выплачивать платежи по кредитам; и полная ясная картинка всеобъемлющего кризиса особенно наглядна была в жирной финансовой Москве.
Золотарев вышел на работу, Габидуллин, заняв ему деньги, сохранил свое доверие к Владимиру; но что-то не пошло у самого Золотарева. Он перестал вкладываться и получать удовольствие от сделанного, он замкнулся. В мыслях его стало тянуть к тому, чтобы вообще бросить ипотеку и уехать с семьей в какую-нибудь русскую глубинку, заниматься своими детьми, воспитывать Ваньку, вырастить Варечку; во время обедов он часто заходил в соседнюю с офисом церковь, слушал ее тишину, смотрел на старых высохших старушек, как на себя и свою сегодняшнюю жизнь.
А с проекта ушел самый молодой – Дмитрий Максимов, ушел сам, перестав выходить на работу. Просто, без объяснения причин. Мансур позже получил от него смс, о чем и сказал ребятам; сам Мансур изо всех сил старался держать верхнюю оптимистичную планку в коллективе. Говорил, что они с Чуприным ведут переговоры с инвесторами; нужно только вовремя запустить бета-версию «Купимартса» и тогда будут инвесторы, будут и продавцы в системе, а весной 2009 года обязательно стартует и сам бизнес. Но Золотарева «Купимартс» перестал волновать, он делал внешние усилия, чтобы сохранить хотя бы показательно интерес к проекту, в общем не сильно заваливал и где-то даже вытягивал свою работу. Но летнего и сентябрьского драйва от работы у него уже не было, все понемногу катилось само собой, и он не особенно удивился, когда в третий понедельник ноября, едва он зашел в офис и, сбросив с себя верхнюю одежду, уселся на рабочее место, к нему подошел Мансур и объявил: – Пойдем, Володя, поговорить надо.
Они вышли в длиннющий коридор, и долго, молча шли по нему. Казалось, Мансур не знал, с чего начать.
– В общем, Володя, начну с того, что мы решили сокращать твою позицию на проекте как неприоритетную в условиях сегодняшнего кризиса, – объявил главное Габидуллин.
Золотарев, уже по тому, с каким видом Мансур пригласил его пройтись, понял, о чем будет разговор и внутренне успел к нему приготовиться.
– Я понимаю – кризис.
Габидуллин, как бы немного оправдываясь, продолжил предложенную Золотаревым тему.
– Да, решение не было легким, в субботу мы с Олегом долго обсуждали твое направление, работу отдела и пришли к выводу, что нам надо его сокращать. К тебе вопросов нет, ты знаешь. Если бы не кризис, мы продолжали бы работать вместе. Но в наших сегодняшних условиях нам надо вытягивать проект. Олег улетает в Штаты говорить с инвесторами, а инвесторам нужны меры в условиях кризиса.
– Я понял, – ответил Золотарев. – Этой мерой стало закрытие моего отдела.
– Так и есть, – ответил Габидуллин. – Мы даем две недели, ты закрываешь дела, присмотрись к работе, не будем возражать против твоих отлучек на собеседования…
– Понятно, – перебил Золотарев. – Я вернусь в автомобильный бизнес, там по-прежнему открыта вакансия, с которой я ушел летом. Так что я не пропаду, главное, чтобы выплыли вы.
Почему-то, услышав слова об увольнении, Золотарев почувствовал, что с него свалился какой-то груз, ему сразу же стало легче, он, как это бывало и ранее, взял инициативу в разговоре на себя, психологически войдя в любимое им состояние борьбы с опасностью, и взялся говорить слова поддержки Габидуллину и его «Купимартсу», но думал о другом: что ему делать дальше, звонить ли Кабенскому, или не звонить, возьмет ли? «Не, не буду проситься. Журналист или программист может уйти и вернуться, а мне уже, похоже, дорожка заказана…»
– Да все в порядке, Мансур, я вытяну и себя, и свою ипотеку. Главное вам вытянуть.
Вечером, когда он уже шагал по улице, где вовсю светили ноябрьские фонари и летел хмурый мушистый снег, Золотарев набрал Маринин номер и услышал ее далекий тоненький голос.
– Марин, у меня для тебя неприятная новость, – звонко и по-кабацки весело от новых, ждущих его впереди ощущений, от освобождения от ставшей неинтересной работы объявил Золотарев.
– Что случилось? – чуть сорвавшимся, тонким голоском, мужественно спросила Марина.
– Меня уволили! – радостно объявил Золотарев.
Все тяжелее становилось сидеть в домашних стенах Владимиру, и только дети снимали эту декабрьскую, уже предновогоднюю тяжесть. Как молоко светловолосый, кареглазый, крепкий, в маму, двухлетний Ванька по-золотаревски упорно – Владимир видел это – учил буквы по звуковому плакату, приносил папе книжки, чаще всего старинного, привезенного тещей еще советского издания Сутеева, которого Ванька полюбил, и всюду таскал за собой, а малюсенькая восьмимесячная Варенька с глазками-смородинками ползала по квартире и временами радостно приползала к папе.
А Золотарев часами сидел на работных сайтах: «Хедхантер», «Работа.ру, Джоб.ру», «Суперджоб.ру»; у каждого из этих четырех лидеров были свои особенности; он их все изучил и ежедневно просматривал десятки объявлений. Были объявления, которые кочевали из сайта в сайт, были объявления, которые кочевали из месяца в месяц. Не было только хотя бы чего-то подходящего. Раз только он съездил на собеседование с хедхантершей, его пригласили на 20 процентов от прибыли менеджером проекта, но оклада не было; судя по затравленным лицам своих возможных коллег, деньги до них доходили редко, и Золотарев, не дожидаясь собеседования с главным боссом, просто ушел с него. Полгода назад, за месяц до того, как он вышел на «Купимартс», его, успешного проект-менеджера, приглашали крупные и авторитетные интернет-компании, а он выбрал стартап с самым большим окладом; а сейчас, когда мелькало что-то более-менее подходящее, хедхантеры и кадровики, словно заглядывали за картинку его резюме, видели, что он был уволен, и не откликались. А дни шли, декабрь перевалил за середину; Марина не показывала виду, но начинала нервничать, еще больше нервничал Золотарев; но проситься снова к Кабенскому не мог себя заставить. А работы все не было.
