Быстро стемнело. Золотарев, засидевшийся на лавочке у источника, вернулся в санаторий. Поужинав, он почувствовал сильную усталость – от переезда, от нового места, от удовольствия одиночества, которого никогда раньше не испытывал. Он открыл дверь на балкон, в ясную, пряную, безветренную кавказскую ночь. Было тихо и безумно спокойно, где-то внизу раздавался шелест нижнего?? ветерка, обдувающего санаторные деревья: каштаны, дубы и клены. Он заснул…
«… ААА! СЕСТРА!!!»
Золотарев проснулся среди ночи, он взмок, настолько, что промокла его простыня. Он сел в кровати, страшный реанимационный сон снова приснился… В его донельзя исхудавшей груди с боем стучало сердце, он схватился за него правой рукой. «Это сон, это только сон… все прошло, уже все прошло, я выжил…» Он заставил себя встать с кровати, накинул олимпийку, надев тапочки, вышел на балкон.
В конце первого дня в реанимации ему стало хуже. Врач-реаниматолог, молодой полный татарин, вместе с Васильевым, вышедшим в субботу, чтобы осмотреть Золотарева, настаивали на переливании плазмы. Но молодые медсестры заранее нашептали Золотареву о СПИДе, который можно получить от чужой крови.
– Шанс очень небольшой, но это реально! Представь, ты ничего не сделал, а у тебя СПИД! Не соглашайся, – говорили они ему. – Ты молодой, так вытянешь!
А днем, до того, как ему стало хуже, пришла Марина с детьми, врач разрешил им пройти к отцу на несколько минут. «Суббота, – сказал он медсестрам. – Пусть побудут с отцом». Коричнево-бледный от потери крови, почти бестелесный, он лежал в кровати, пытаясь улыбаться жене и детям. «Как хорошо, что они живы… как хорошо», – думал он. Марина грустно смотрела на мужа, пытаясь улыбнуться.
– Что, я сильно плох? – слабым голосом, сипя через желудочный зонд, торчащий у него из носа, спросил он, показывая взглядом на пульсометр на указательном пальце правой руки и капельницу на левой. Марина улыбнулась, сглотнув слюну, и, потерев глаза, отрицательно замотала головой. Золотарев улыбнулся ей.
– Все хорошо, Марин, не горюйте, идите домой… Я устал… – он попытался ободряюще улыбнуться жене и детям… Ночью у него были сильные головные боли, под утро он увидел перед собой красивую огненную дорогу, яркое красное солнце шаром стояло перед ним впереди, ему было бесконечно хорошо и счастливо от огромного количества лучей, света, огня, он ощутил, что его болезни больше нет, он силен и счастлив… И вдруг он очнулся от жуткой, нестерпимой головной боли, хотел застонать и стерпел, увидев сидящую рядом красивую женщину лет 50, на бейджике которой было написано «старшая медсестра Наталья Павловна». Она была в классическом белом медицинском халате с длинными полами. Она строго смотрела на Золотарева большими подкрашенными голубыми глазами. Золотареву хотелось слушать и делать все, что скажет эта красивая, как ему казалось, властная женщина.
– Владимир Сергеевич! Вы понимаете, что ваш гемоглобин на критическом уровне? Сорок шесть – это очень мало. Если, не дай бог, у вас снова откроется кровотечение, мы вас не вытянем!
– И что нужно делать? – спросил он.
– Переливать кровь!
Он молчал.
– А может быть, я поправлюсь без переливаний?
– Ничего обещать не могу, сколько времени уйдет на вашу поправку. У вас целующаяся язва двенадцатиперстной кишки 1,5 на 1 сантиметр. Ведь вы с вашим гемоглобином 46 и дырой в 2,5 сантиметра, вы не застрахованы ни от чего.
– Кровь сделает мне лучше?
– Конечно! Поднимется гемоглобин, и вы быстрее начнете поправляться. Это совершенно точно!
– Что ж, – сказал он, – делайте переливание…
– Отлично! – обрадовалась своей победе Наталья Павловна. – Будем готовить вас к переливанию!
После переливания у него побаливала голова, но ему стало резко лучше. Он почти физически ощущал эти 500 миллилитров плазмы, которые в него влили. «Надо было еще вчера соглашаться», – думал он, чувствуя, как оживает организм, как у него снова появилась возможность шевелить конечностями, ощущать, что они у него есть. Он стал замечать, что происходит вокруг в реанимационной палате, прислушивался, о чем говорят между собой медсестры, обратил внимание на соседа, которого привезли утром, молодого плечистого украинца, приехавшего в Россию на заработки.
– Говорит, что сердце, – рассказывала Надя, полная некрасивая медицинская сестра, принявшая Золотарева прошлым утром в первом хирургическом отделении. – Грудь болит! Прокололи ему… – она назвала какое-то лекарство с трудновыговариваемым названием. – А у него давление до 150 подскочило! Представляешь! Наоборот должно было упасть… – она сидела на том же стуле, где утром сидела старшая медсестра, и продолжала тихо наговаривать Золотареву.
– Попробовали другое, вроде упало… Сейчас лучше. Видишь, ожил, – она мотнула головой в сторону украинца, спавшего метрах в четырех от Золотарева, справа на соседней реанимационной кровати. Надя еще сидела рядом с Золотаревым, стала показывать ему на телефоне фотографии своей недавно купленной в кредит «Пежо», когда проснулся украинец.
– Можно вас, сестричка! – позвал он.
– Видишь, я же говорю, ожил, – сказала Надя, вставая и направляясь к украинцу.
Золотареву немного позавидовал этому молодому симпатичному парню, который скоро выйдет из реанимации, который так быстро пришел в себя, скоро забудет о больнице и будет радоваться жизни… Украинец заговорил шепотом, но Золотареву все же было слышно.
– Понимаете, – говорил он Наде. – Я хочу по малой нужде.
– Вот тебе утка, приподнимись, я помогу, – ответила она.
– Сестра, я летное училище закончил, я первый раз в больнице, мне… я стесняюсь. Как я… и в эту посуду…
– Не стесняйся, у нас все здесь так мочатся.
– Отвернитесь, сестра…
Та засмеялась:
– Да пожалуйста!
«Надо же, как ему хорошо стало, – подумал Золотарев снова о своем соседе. – А ведь так стонал утром. Конечно, молодой и здоровый, летчик, что он в России делает? Наверняка на стройке… Зачем? Летал бы…»
– Я же лётное закончил, сестра, – обрадовавшись своему облегчению, повторил украинец. – Понимаете, сократили! Да еще с девчонкой поссорился… И сократили, – снова повторил он. – Сильно переживал… Дядька мой позвал на заработки в Россию…
– Приходили твои, час назад, когда ты спал, – сказала Надя. – Принесли передачу.
– Да? – обрадовался украинец. – Меня Олег зовут.
– Тебе пока ничего нельзя, вот вода, – она достала бутылку газированной воды. Открыла, налила в стаканчик, тот благодарно сделал пару глотков. Со счастливыми глазами, что его помнят его ребята, откинулся на подушку.
«Я тоже, я тоже приду в себя, я выздоровею, обязательно. Диету буду держать, брошу пить… приду в себя… надо только собраться, собрать себя как в школе на легкой атлетике, на волевых побеждал… и здесь буду, кровь надо было раньше перелить, еще вчера, врачей слушать надо… потом проверюсь… шанс мизерный…» Ему было лучше, он чувствовал это, единственно, как и предупреждала старшая сестра, болела голова. «На следующий день пройдет… переведут в палату. Надо было сразу на переливание соглашаться… – он засыпал. – Соглашаться, соглашатьсяааа, соглашатьсяааААА А..! А..! С..Е..С..Т..Р..А..!!! С..Е..С..Т..Р..А..А А А А!
