Она резво повернулась и пошла обратно к Кропоткинской.
– Подожди, Лиза, я тебя провожу…
– Не нужно, – развернулась к нему на каблуках Лиза. – Не провожай. Я убедилась, с тобой все в порядке. Ты живой. Пока!
Он зашел в кофейную «Кофе Хауз» у Кропоткинской, заказал себе латте и порцию мороженого.
«Все, я все сделал правильно. Освободил и ее, и себя. Теперь надо думать о работе. С Улановым дальше нельзя, – думал Золотарев. – Ну, заработаю я на этом контракте два миллиона рублей. Расплачусь с ипотекой, не останется ни гроша. И через год или два меня посадят. В самом деле, ведь не бесконечно же мы будем эти контракты выигрывать. Или я получу волчий билет и пойду работать в такси у себя в Солнечногорске. Нет, нужно что-то думать. Искать другую работу. Там, где я смогу пробиться, наконец. Ведь ради чего-то я сюда, в Москву приехал, – он поглядел на белесый гигантский Храм Христа-Спасителя, нависающий над Москва-рекой. – Ведь не ради этих двух, ну ладно, еще трех-пяти миллионов. Ведь даже Уланов, ну пускай у него тридцать, ну пятьдесят, сколько ему дают те, кто выше… ведь умный был мужик когда-то. А сейчас даже с такой красивой девчонкой как Лиза переспать не может, в импотента превратился…». Его бросило в жар при воспоминании о Лизе. «Правильно ли я сделал? Отпустил ее от себя? Да, правильно, и для себя, и для нее… Правильно. Теперь что?» Он поковырялся в мороженом, огляделся по сторонам. За соседним столиком щебетали две молоденькие девчонки, по всему студентки. «Может, у них все будет хорошо? Здесь? В Европе? Нет, надо двигаться! Надо что-то менять, двигать, у меня получится. Надо искать другое, а главное – себя держать, себя… да, а ведь еще Ду-ни…».
– Алле, Марин, что там дети? Уже спят?
– Да, укладываемся, – сонным голосом ответила жена. – Ты когда приедешь?
– Я сегодня поеду к Толе Левину, сто лет с ним не виделся. Уже завтра вернусь. Спи.
Он перешел начало Остоженки, снял в банкомате «Сбера» деньги, позвонил…
Близилось утро. Он лежал в огромной постели под красноватым бра и ждал Ду-ни. Она ушла за кофе и все не возвращалась. «Но где же она… где…» – расслабленно думал Золотарев. Наконец приотворилась дверь, она вошла, аккуратно держа поднос с двумя чашками кофе. Пристроила поднос на тумбочку, по кошачьи улыбаясь. «А ведь, пока ходила, подвела губы! Для меня… – подумал Золотарев. – Какая же она… и кофе принесла…»
– Иди сюда! – сказал он ей.
– Неет, ты иди сюда, будем пить кофэ! А тебе можно? Во-ло-дя? Твоя болезнь?
– Да, немного можно… – улыбаясь, ответил он, передвигаясь на ее сторону кровати. А потом, вспомнив, вскочил с кровати, в белье нашел свой портмоне.
– Ду-ни, это тебе, – достал он 10 000 рублей. – Подарок. Не им, – кивнул Золотарев в сторону входной двери головой. – Тебе.
– Зачем?! – ответила она, принимая деньги и убирая их в выдвижной ящик тумбочки.
– Это подарок… я пришел к тебе последний раз…
– Почему?
– Ду-ни, после болезни, я тебе говорил… я решил больше быть с семьей. Всегда быть с семьей, с женой, найти другую работу, – поправился он. – Я решил стать другим, понимаешь?
– Оо! – засмеялась она. – Ты бросишь меня? Зачем? Тебе будет не хорошо! – игриво улыбалась она ему.
– Почему?
– Увидишь! Тебе одна женщина мало! Тебе нужно, – она показала пальцами. – Два… Потом разогнула третий палец – три, – плутовато глянула на него. Взялась щепотью левой руки за мизинец и, глядя в глаза Золотареву, стала понемногу разгибать его, громко и раздельно сказала: – Че-ты-ре!
– Нет, нет, что ты! – засмеялся он. – Я же еще иногда работаю!
Они засмеялись.
Потом он быстро натянул на себя трусы.
– Я сейчас приду.
Вернулся. Она лежала на животе, болтая своими коричневыми лодыжками, смотрела на него. Обдумывала что-то.
– Скажи, когда ты остаешься у меня ночь, ты бегаешь, – она показала пальцем на дверь. – Пи-пи? Сегодня четыре раза. Это твоя болезнь?
Золотарев присел к ней. Секунду молчал, потом запустил обе руки в ее чернющие, проволочные волосы.
– Это другая. Я еще учился. После школы. Я заступился за одну девушку и меня сильно побили, – он достал левую руку из её волос. – Сначала была кровь, когда я ходил туда, – он показал пальцем на дверь. – А потом… А теперь я часто хожу пи-пи… поняла?
– What is за-сту-пил-ся?
– Эээ, это когда… помог. Я ей помог. Поняла?
– Оо, поняла! – она подложила локоть правой руки себе под голову, подобрала под себя ноги, левую руку выставила вперед и покачала указательным пальчиком. – Во-ло-дя! Не помогай нам! Мы, женщины, – она показала на себя указательным пальцем. – Плохие! Ты – хо-ро-ший!
Он посмотрел в ее посерьезневшие выпуклые черно-белые глаза, смотрел, смотрел в них… и наконец сказал.
– Я хочу тебя поцеловать… в губы…
Она секунду молчала.
– Нам нельзя…
– Ду-ни…
Она еще раз посмотрела на него, потом откинулась на кровать, забросила руки за голову, открыв груди, облизнула язычком свои большие губы, закрыла глаза… Сердце вдруг забилось в его груди. Он наклонился к ней, она лежала, закрыв глаза, ждала…
«Как же я буду без тебя? – думал он. – Ду-ни… Ду-ни……»
Часть третья
Глава 21. Теракт
– Это бомба! Это просто бомба! Ксюша, смотри РИА! – изумленно закричал Ильюшин, глядя в монитор своего компьютера.
– Что случилось?! – Откликнулась Ксюша Разумнова, невысокая светло-русая женщина лет тридцати, ответсек РВПС.ру
– Теракт! В Домодедово теракт! Представляешь?!!
– Леша! – уже раздавал команды редакторам Ильюшин. – Подбирай инфоповоды! Каждые 5 минут новость на ленту!
– Маша, – кричал он. – С тебя картинки трупов! Чем больше, тем лучше!
– Ксюша, нам срочно нужен корр в Домодедово! – Петя Ильюшин, шеф-редактор РВПС.ру, находился в своей стихии: ленивый толстеющий бездельник в обычные дни, в дни катастроф он был незаменим. Он знал, что нужно сделать, чтобы поднять посещаемость на волне скандалов, убийств, терактов и катастроф и получал удовольствие от работы в такие дни; искренний, неподдельный новостник, любящий свою работу именно за эти ужасные дни страшных событий.
– С ума сойти! Что произошло? – откликнулась Маша, молодая девушка, бильд-редактор. – Боже мой! Там есть убитые!
– Конечно! Конечно, есть! – радостно потирал руки Ильюшин. – Нам срочно нужен эксклюзив с места! Ксюша, нам нужен корр в Домодедово!
