– Что это, а где дальше? – взмахнула руками Маша, когда закончился фильм.
– Продолжение будет через год!
– Поняяятно, – протянула она, выходя в фойе. – Это долго, можно сказать, что никогда…
В метро Маша надела наушники, слушая музыку, сидела закрыв глаза. Крайнов с Катей стояли рядом, держась за поручень, молчали. Когда поезд начал останавливаться, Крайнов махнул Маше, она отстраненно, уже пребывая в каких-то своих мыслях, ответила.
– Пока, – улыбнувшись, сказала Катерина, глядя на него.
– До встречи, – он притянул ее к себе, она, закрыв глаза, наклонилась. Он внезапно высохшими губами едва-едва поцеловал ее…
– Везет же некоторым, – вдруг услышали они, как взрослая, строгая, вида школьного завуча женщина, сидевшая рядом с Машей, громко вслух и резко, несмотря ни на кого, проговорила эти слова, а Маша и вместе с ней Одинцова прыснули от смеха…
– До встречи, – еще раз, на этот раз громко и резковато проговорил Крайнов и, смутившись женщины-завуча, вышел из вагона.
– Андрей, а ведь сегодня католическое рождество. Я жду тебя, а ты совсем забыл меня со своей работой! – Юля выглядела просто изумительно, на ней был шелковый черный пеньюар, поверх него наброшен легкий новый красного цвета атласный халатик. Губы были подкрашены ярко-красной броской помадой, от нее пахло чистотой и легким и далеким океанским запахом незнакомых духов. В зале был накрыт стол с легкими закусками.
– Открой шампанское, оно в холодильнике. Налей себе виски. И ты мог бы что-нибудь мне подарить или купить конфеты… – выпив вина, Багровская подсела к нему на диван, ожидающе смотрела ему в глаза.
«Сказать ей сейчас? Сегодня? – думал он, пригубив виски. – Сказать, что я не люблю ее, и мы должны расстаться… Нет, это будет жестоко… Нет, я не могу сейчас ей этого сказать». «Что делать? Что мне делать? – думал он, обнимая ее. – Ведь я не смогу с ней дальше жить… Но не сейчас, не сегодня, нет, не сейчас…»
– Юля, давай подождем до утра.
– Я давно жду, подожду и до утра, а ты? Как обходишься ты? —разочарованно засмеялась в ответ Багровская.
«Нет, я не буду ничего говорить. Пусть не сегодня, не сейчас, не в этот день, позже, я скажу ей все позже…»
– …Ты знаешь, ведь сейчас эта работа, я постоянно думаю о ней, – солгал он
– Нужно уметь отдыхать. Вот ты никуда не захотел ехать на январские праздники, а это неправильно! И эта твоя Литвинова тоже знает! Еще не поздно куда-нибудь поехать. И вообще, так нельзя! Даже с твоим помешанным на работе Литвиновым вы были вдвоем, а здесь ты все пытаешься тянуть один. Андрей, найди себе зама!
«А ведь Юля права, мне нужен зам, мне точно нужен зам…», – подумал Крайнов, залпом выпив виски…
Крайнов думал несколько дней, встретился с Ольгой Литвиновой, наконец решил после новогодних праздников позвонить Золотареву, поговорить с ним и, если все сложится подходяще, предложить ему стать своим заместителем.
Глава 23. Крестины
– Ну, Ванька, ты выдал концерт песни и пляски имени Пятницкого! – сказал Золотарев, обращаясь к сыну. Вся компания, приехавшая из Никольской церкви Солнечногорска с крестин сына Золотарева: сам Ванька, Ванин крестный Никита Романов и Миша Зварич, – смеясь и на ходу раздеваясь, заходила в квартиру.
– Что случилось? – спросила Марина, которая в такой январский мороз в церковь не поехала, оставшись с младшей, Варей, готовила праздничный обед, накрывала на стол.
– Представляешь, он в церкви кричал как резаный! Особенно когда его начали в купель с водой погружать. Люди шарахались от нас! Хорошо хоть батюшка был спокоен, только улыбался, видать привык…
– Ничё, ничё, – успокаивающе баритонил Миша Зварич. – Бывает! Он же маленький, испугался.
– Ну ладно бы! Ну он же спокойный всегда был, а тут! – говорил Золотарев, раздевая сына, переодевал его в домашнюю одежду, поправил крестик, погладил его по белесой, коротко стриженой, ершистой голове.
– Пап, каши хочу! – оказавшись дома и успокоившись, потребовал сын.
Сзади подошла жена, увидев золотой крестик, спросила:
– Зачем такой дорогой купили?
– Не я купил, – ответил Золотарев. – Успокойся, это крестный, – он мотнул головой в сторону Романова. – Никита, – добавил он, отправляя сына в ванную мыть руки.
– Всё равно. Можно было и подешевле купить!
– Перестань чужие деньги считать! Моем руки, и давайте за стол! – обратился уже ко всем Золотарев.
– …Перехожу на другую работу, с февраля выхожу! – начал рассказывать Золотарев своим друзьям после того, как, выпив две рюмки за сына и родителей, закусили домашними солеными огурцами, соленым салом с хорошими мясными прослойками с рынка, бородинским хлебом, домашней соленой капустой, чуть подмороженной, хрустящей, покрытой нарезанным репчатым луком и политой пахучим подсолнечным маслом. Все с удовольствием закусывали, положили по тарелкам салат «мимозу». Золотарев аккуратно ел вареные тефтельки.
– Пойду за картошкой и котлетами, – сказала Марина, вставая.
– Да, неси котлетки! – похлопал себя по наросшему за десять лет после общежития упругому животу Зварич. Еще более крупный, похожий на средних размеров молодого медведя Никита Романов, молча моргнув, начал разливать водку по третьей.
– Два дня назад окончательно все условия обговорили, договорились! – продолжил прерванный рассказ, Золотарев.
– И куда переходишь? – спросил Зварич.
– В частную компанию, занимается маркетинговыми исследованиями и электронным СМИ.
– И кем?
– Заместителем директора. Да вы наверняка помните, у меня как-то был в общаге парень на дне рождения. Он директором, Крайнов. Помнишь, Миша?
– Крайнов, так-так…
– Ну, спокойный такой, у него еще русые волосы, жилистый…
– Спокойный?
– Ну да, молча сидел водку пил. Вспомнил?
– У тебя друзей было пол-общаги, всех разве вспомнишь…
Все засмеялись.
– Он не с общаги, почти земляк, с Нска, женился на москвичке. Всё детей никак не могут завести…
– Не помню, – ответил Зварич.
– Кстати, как у тебя твоя Таня с дочкой? Не болеют?
– Дочка простыла… так… – Зварич покрутил правой рукой в воздухе. В это время Марина принесла с кухни картошку.
– Давай, под картошку, Никитич, наливай! – сменил тему Зварич.
– Володя, сходи за котлетами на кухню, – сказала Марина мужу. Сама начала раскладывать картофельное пюре. Тот через пару минут вернулся с кастрюлей с жареными котлетами, пока друзья разливали водку.
