– Ты стоишь или сидишь?
– Сижу, ты решила меня заинтриговать? – со своих мыслей перешел на легкий полунасмешливый тон в разговоре с Мариной Золотарев.
– Хорошо, что сидишь, а то бы упал… Я беременна!
– Как? – воскликнул Золотарев.
– Так! Спасибо тебе! Ты же не головой думаешь, а членом… я записалась завтра к врачу на аборт.
– Постой! Но когда… – стал вспоминать он.
– После командировки, когда…
– Подожди, Марина!
– Что «подожди», завтра снова иду к врачу. Опять залететь…
– Подожди, Марин, я сейчас приеду домой. Прям сейчас!
– …Нет, я не буду рожать, я сделаю аборт!
– Марина! Мы должны родить! Мы всегда хотели…
– Нет, и не уговаривай. Я выйду на работу. Я уже хочу работать, сколько можно за вами говно стирать, кормить вас. Нет, нет. Я хочу на работу…
– Слушай, Марин! – Золотарев, после своей болезни, выздоровления, новой работы, в первую же секунду от услышанных слов жены обрадовался как никогда, как не радовался первым двум детям. Но Марина не хотела и слышать о родах и вдруг упорно, со своим сузившимся упрямством женщины доказывала, что не хочет рожать и обязательно сделает аборт.
– Ты меня не любишь, какой тебе ребенок…
– Подожди, Марина, ну при чем здесь любишь или не любишь. Что такое вообще «любишь»… Я вот тебе даю слово, я не буду на тебя кричать… Ты больше не услышишь от меня ни слова мата. Марина, мы же всегда хотели трех!
– Нет, Володя, хватит! Есть двое, а я хочу выйти на работу, спираль поставлю от тебя… А завтра сделаю аборт…
– Подожди, при чем здесь спираль?! Марина, мы должны родить! Давай спросим у детей!
– Почему ты в прошлом году не хотел, а сейчас захотел? Что изменилось?
– Работа, Марина! У меня теперь есть нормальная работа! Ты понимаешь?!
– Вот видишь, ты всегда только о себе думаешь?! А что я хочу выйти на работу, нормально жить, снова с этим говном не возиться, ты не думаешь… Только о себе!
– Подожди, при чем здесь говно… Я буду тебе помогать! И я, я говорю, я обещаю, если хочешь, я тебе, – он секунду подумал и сказал. – Ты будешь знать обо всех деньгах, что я заработал.
«Ну или почти о всех», – подумал он про себя.
– Деньги не при чем, твое отношение! – отвечала Марина.
– Слушай, если ты не согласишься, я позвоню твоей матери и все ей скажу! – решился на последнее средство Золотарев.
Марина, услышав про мать, секунду молчала, потом ответила:
– Какой же ты скотина… Думаешь только о себе…
Тон, каким она сказала эти слова, обрадовал Золотарева. «Теперь нужно только очень осторожно и тихо, не наговорить лишнего, и она согласится, она согласится, – обрадовано думал Золотарев. – Почему, когда у нас было все плохо, она хотела рожать, а когда все стало хорошо, деньги есть, рожать не хочет? Странные эти женщины… – думал он. – Но главное теперь все… Она согласится, и у меня, у нас, будет третий, хоть бы сын… так два будет, уже не зря живу. Хотя не важно, пусть и дочка…».
Вдруг зазвонил его телефон, он глянул на незнакомый номер, ответил.
– Владимир Сергеевич, здравствуйте, это Ольга Литвинова. Нам надо встретиться, поговорить.
– Здравствуйте, Ольга… – Золотарев, в то же мгновение забыв о своем, вспоминал отчество владелицы компании и, не вспомнив, продолжил: – Конечно, давайте.
– Часов в 11 на Пречистенке, в кафе «Образ жизни». Найдете?
– Конечно, Ольга, найду.
Глава 28. Развод
«Не могу дозвониться до тебя. Есть важный разговор», – прочел Крайнов sms от Золотарева, как только новосибирский самолет приземлился в Домодедово. Андрей, дожидаясь вместе с остальными пассажирами пока подъедет автобус, позвонил Золотареву.
– Привет.
– Привет, Андрей. Как долетел?
– В порядке. Что за важный разговор?
– Слушай, не по телефону, давай сегодня в центре увидимся.
Крайнов в ответ рассмеялся:
– Что за конспирация? Давай завтра, я выхожу на работу, там и поговорим.
Золотарев молчал в телефон несколько мгновений, что-то обдумывал.
– Давай.
– Какие новости? В агентстве? В РВПС? Я немного выпал… вчера похоронил друга, почту несколько дней не читал…
– В РВПС Одинцова уволилась, дня два назад уехала в Махачкалу…
– Как уволилась?!! – кровь бросилась Крайнову в лицо, он физически почувствовал, что краснеет.
– Ильюшин тебе должен был писать в почту… А, ну ты не смотрел… Нашла новую работу, на ставке. Быстро собралась, за пару дней, теперь в Махачкале, там какое-то новое СМИ открылось с федеральным финансированием, она шеф-редом устроилась.
– Вот оно что… Понятно… Ладно, Владимир, до завтра.
– Подожди, Андрей, давай договоримся, где встретимся…
– В офисе, где еще… – секунду Крайнов соображал, потом добавил. – Слушай. Я беру два дня за свой счет. Выйду в среду.
– Подожди, Андрей! Нам надо поговорить!
– До среды подождет. Заменяй меня. На сегодня все. Пока.
Он отключил телефон. Решение созрело у него за секунду. Он едет домой, разговаривает с Юлей. Потом едет в аэропорт, если есть билеты и самолеты на вечер или ночь, летит в Махачкалу. Если нет, улетает утром. «Звонить Кате нет смысла, я ей все сказал, теперь все остальное можно только говорить ей в лицо при встрече. Что звонить, только встреча. Найду ее в Махачкале, я обязательно найду… Я все ей скажу, мы должны быть вместе…».
Получив багаж, он сел в такси, из такси позвонил Юле, сказал, что скоро будет. Через час с небольшим добрался до дома. Открыл дверь.
– Андрей! Как ты? Все хорошо? – Багровская как будто что-то почувствовала, может быть, женщины всегда это чувствуют, стала ждать, что он скажет.
– Юля, – он не знал, как начать, наконец, собрался с духом, сказал: – Юля… Он хотел сказать: «Я не люблю тебя», и не смог, сказал только: – Юля, мы должны расстаться.
– А что так? – неожиданно для Андрея, как будто она ждала этих слов, ответила Багровская. – Ты кого-то встретил или нашел в своей Сибири? Это так ты Дениса хоронил? Хорошо же сказать, друг … – начав спокойно, Юля постепенно стала распаляться. – Кого ты там подцепил, а?!
– Никого.
– Не лги! Ты кого-то встретил! Так и скажи! – Багровская так быстро завела разговор и дошла до откровенностей, что Андрей просто не успевал за своей женой. И теперь уже оказалось, что что-то надо было говорить. Про Одинцову, которая была ему никем и уж тем более, как теперь оказалось, не была и не считала себя его женщиной и от первых Андреевых признаний сбежала из Москвы за тысячи километров… Как такое сказать Юле… нечего было про нее сказать…
