– Нам-то понятно, Денис Анатольевич, только вот зачем нам Федор? – на ровном месте полушутливо возбухает Максим Горовский, студент-химик.
– А затем, милостивый государь, что ежели какая дурь вам в голову придет, то Котяра это своевременно заметит и с помощью дружеского подзатыльника ее от греха подальше и выбьет. Возможно, что и вместе с зубами. – Что-то я не понял, что за разговорчики в строю, хотя, ладно, сегодня спишем это на радость от лицезрения любимого начальства. – Если серьезно, Максим, ты, наверное, забыл, что он – кузнец и слесарь, а значит, его руки и голова лишними не будут. Все, задача ясна? Исполнять!..
Четверка развернулась, причем хитрый Горовский умудрился сразу создать препятствие из студентов-горняков между собой и Федором, чтобы последний не смог дотянуться до него своими ручищами, и, как он полагал украдкой, показал Котяре язык. Блин, цирк уехал, а клоуны остались!.. Эти двое пикироваться начали уже давно. Сначала студент во всеуслышание оттоптался на Федоре во время занятий грамматикой, мол, «линии в тетрадке надо писать ровнее, ровнее», а спустя какое-то время попал по недосмотру на рукопашке в пару с Котярой, который не преминул воспользоваться случаем и маленько поучил оппонента падать точно так же, то бишь «ровнее, ровнее». Ну, ладно, мы теперь пойдем да пообщаемся с господами офицерами, послушаем, как народ выбирался к своим.
* * *
Штабс-капитан Федоренко и здесь оказался верен себе, используя одну из комнат казармы под «офицерское собрание». Обшарпанные стены и мебель, собранная с миру по нитке, никого из присутствующих не смущали. А присутствовали почти все, кого я хотел бы увидеть. Сам Игорь Александрович в компании двух прапоров, помогавших выводить батальон, Стефанов и Бер, отчаянно отбивавшиеся от вопросов вышеупомянутых, Сергей Дмитриевич и Михалыч, внимательно следившие за словесной баталией. Присутствие последнего меня очень обрадовало. Сам хотел ходатайствовать о допуске казачьего вахмистра в офицерское общество, но тут уже без меня все решили. Вот и чудненько. Так, а вот подпоручика Берга что-то не видно…
Увидев новую жертву для расспросов, любители сенсаций плотоядно заулыбались, а мои недавние «попутчики» облегченно вздохнули.
– Ну, теперь-то, Денис Анатольевич, мы наконец можем узнать новости, так сказать, из первых уст? – Федоренко чуть ли не с распростертыми объятиями ринулся навстречу. – Мы уже битых два часа упрашиваем этих господ поведать подробности вашего пребывания в Ново-Георгиевске, а они молчат, ссылаясь на некую договоренность с вами. Мол, появится подпоручик Гуров, его и терзайте вопросами! Да мы из газет узнали больше, чем от них!
– Простите, Игорь Александрович, но вряд ли я что-то смогу добавить к уже известным фактам, – проговаривая отмазку, поворачиваюсь так, чтобы кроме штабс-капитана моей хитрой мордочки никто не видел, и многозначительно ему подмигиваю. – Николай Павлович и Димитр Любомирович под нашей охраной и присмотром заминировали пару-тройку складов с боеприпасами, затем, когда первые германцы вошли в крепость, их подорвали. После чего вместе с нами очень быстро покинули крепость. Кто ж знал, что первыми в ворота сунутся генералы?
Михалыч и Оладьин, одновременно улыбаясь, многозначительно переглядываются, типа командир комедию тут затеял. Они-то, конечно, уже в курсе всего. Но это – свои, которые не сдадут и не проболтаются. Федоренко вроде – тоже. Но вот его прапоры… И, вообще, есть вещи, которые нельзя говорить в открытую, себе дороже будет.
Штабс, видно, все понял, поэтому для вида слегка сокрушается и меняет тему:
– Ну что ж, не хотите говорить – воля ваша. Тем более, есть более приятная тема для разговора. В нашу первую встречу, там, в форте, от выпивки вы все отказались, может быть, сейчас измените свое решение, а? Обед через час, милости просим-с.
– Да, Денис Анатольевич, хочу напомнить про данное обещание! – Кажется, Николай Бер решил соединить приятное с полезным. И тему снять, и несколько рюмок хлопнуть.
– Ну… хорошо. Согласен. – Ловлю одобрительные кивки своих замов. – Только, чур, подробно расскажете мне, как выскочили к своим… Да и подскажите, где я могу найти спиртное, дабы выполнить обещание, данное Николаю Павловичу.
– Расскажем, расскажем. У нас секретов от своих не водится, в отличие от некоторых. А насчет выпивки… – Игорь Александрович оборачивается к одному из своих прапоров: – Алексис, будь добр, распорядись, чтобы этого… Мойшу сюда доставили.
Прапорщик выходит за дверь, а Федоренко выдает почти анекдотичный рассказ:
– Мы, когда сюда добрались, только устраиваться начали, как прибегает вестовой, мол, там какой-то тип меня спрашивает. Мне стало интересно – кто таков, дал команду привести. Заходит, представляется Мойшей Леебензоном, полковым жидом. Спрашиваю, мол, а что за должность такая. А он в ответ и рассказывает, что здесь постоянно военные стояли и его услугами пользовались. Если надо чего достать, мол, это – к нему. И что, интересуюсь, достать можешь? А все, отвечает, могу. Отрез сукна на форму, сапоги новые, девочек, если надо, водку, папиросы, марафет, в общем, все, что пожелаете. Отправил его, чтоб на следующий день пришел, порасспрашивал тут местных – все, как он и говорил. Вчера заказал ему полдюжины водки. За полчаса, шельма, управился, но и взял по два рубля за бутылку.
– Отлично! Коль вы рекомендуете, воспользуюсь его услугами…
Леебензон, полностью соответствующий своему званию внешним видом и акцентом, оказался невысоким полноватым евреем лет пятидесяти с уже начинающей седеть шевелюрой. Если вытряхнуть его из старого задрипаного лапсердака, который верой и правдой служил, наверное, еще Мойшиному прадедушке, да напялить кожанку с фуражкой, – вылитый Швондер из «Собачьего сердца» получится, только без революционной наглости и вседозволенности на лице.
Так, займемся арифметикой. Мне нужно проставиться господам офицерам, в особенности – Николаю Павловичу. Получается где-то бутылки четыре. Это, значит, – раз. Памятуя о введенном сухом законе в роте, дабы не создавать неприятные прецеденты по поводу «двойных стандартов», бойцам тоже можно позволить расслабиться. Все-таки уже в тылу находимся, а за плечами у всех – не воскресная прогулка. Значит, по косушке на брата. Итого, в грубом приближении – полсотни бутылок водки. Это – два. Нехитрый арифметический подсчет, получается пятьдесят четыре бутылки. Округляем до ровного, в итоге – шестьдесят, то есть сто двадцать целковых. Жалованье за месяц, ибо у солдат сейчас нет ни копейки. И где взять?.. Да в том самом пакете, который Синельников презентовал. И пойдут деньги на благое дело. Людям нужно хоть чуть-чуть прийти в себя после рейда. Заслужили. А если у Валерия Антоновича возникнут вопросы, отвечу по всей строгости. Потому, что нутром чувствую – надо! Хотел отложить сие праздненство до пункта постоянной дислокации, да, видно, – не судьба.
Полковой… снабженец вместе с дежурным унтером остаются возле казармы, а сам бегу к себе, достаю нужную сумму и быстренько возвращаюсь.
– Так, Мойша! Ты в состоянии обеспечить мне в самое кратчайшее время шестьдесят бутылок водки?..
