– Конечно!.. А с остальными что посоветуешь сделать?
– Это дело твоё… Ты очень много над ними трудился… Они твои стихи… Но я бы выбросил и забыл.
Я последовал его совету, предварительно выписав те стихи, которые он пометил. Они сохранились.
Надо отдать должное Сергею, он действительно выбрал стихи, которые появились сами собой, легко и неожиданно.
Поэтический вечер состоялся в феврале. Сергей его тщательно готовил. Сам продумал композицию вечера, сам сказал участникам, кто за кем и какие стихи читает. Он легко мог бы весь вечер читать свои стихи один. У него их вполне хватило бы на несколько вечеров. Но Сергей хотел, чтобы поэзия была представлена не им одним, чтобы были услышаны многие поэтические голоса. По итогам этого вечера Сергей хотел издать маленький сборник университетской поэзии.
Поездка в Питер, конечно, давала о себе знать. Мы с Сергеем увидели, как может бурлить и кипеть творчеством целый огромный город, где чуть ли не в каждом дворе или чердаке постоянно происходили если не концерт, то перформенс, если не выставка, то инсталляция.
Наша газета, наш маленький поэтический клубок, наша активность – всё это были попытки осветить пространство хотя бы нашего университета творческой жизнью. И люди жаждали этого.
После встречи с театром «Проспект» я немедленно отрастил себе здоровенную бороду лопатой, стал ходить в длинном белом свитере крупной вязки, подпоясываясь бечёвкой. В качестве верхней одежды приспособил свой флотский бушлат, споров с него погоны. Штаны я заправлял в сапоги, которые сам сделал, пришив нелепые самодельные замшевые голенища к обычным ботинкам. Шил три ночи. Вручную. На всё хватало энергии: и на плохие стихи, и на такие же сапоги.
Тот поэтический вечер помню смутно. Не я его готовил, не я по его поводу волновался, не мои были заботы.
Помню, что в кинозал университета набилось очень много народу. Тогда нам стоило повесить маленькую афишу по любому поводу – и приходила масса желающих просто прикоснуться к чему-то живому и современному. Выставок современного искусства не было тогда в Кемерово и в помине, концертов тоже. Были только мы. А мы делали что могли.
Тот вечер прошёл хорошо. Люди слушали стихи внимательно. Аплодировали каждому поэту. Но Сергей остался недоволен. Точнее, не удовлетворён.
Участвовали в вечере четыре поэта, одна поэтесса и я. Сергей каждого представлял, что-то говорил о поэзии каждого, говорил о поэзии в целом.
Теплее всего он говорил о поэтессе, милой, остроносой барышне, которая училась на филфаке на курс старше меня и на курс младше Сергея. Её стихи вызывали у меня недоумение и были весьма прохладно приняты публикой. Во время её выступления Сергей заметно нервничал. Из всего этого я сделал вывод, что Сергей влюблён именно в эту девушку и что там всё непросто.
Сергей подготовил вечер как серьёзное и строгое мероприятие. Он не стал специально оформлять зал и сцену, не стал выставлять специальный свет и создавать особую атмосферу. Он был убеждён, что всё это лишнее и сами стихи должны говорить за себя. Стихи он тоже отобрал для вечера в основном торжественные, печальные, сугубо лирические и непростые.
Люди просто не были готовы к такому. От авторов газеты ФИГ они ожидали чего-то скорее забавного. Слушали они всё хорошо и внимательно, но многого не поняли, не смогли воспринять, не способны были прослушать большое количество сложных для восприятия на слух поэтических произведений. В какой-то момент слушатели, кроме десятка восторженных барышень, заскучали.
Те же стихи, которые из моей тетрадки отобрал Сергей для своего поэтического вечера, все были короткие, незамысловатые и скорее весёлые. И читал я их несерьёзно. Для себя решил тогда, что со стихами завязываю.
Прочёл я следующее:
Аварийная служба работает круглые сутки,
Безучастны и часты гудки в остывающей трубке.
А я вежливо слушаю долгие те оправданья,
Благодарно молчу, недостойный такого вниманья.
Зрители, услышав этот короткий стишок, оживились. К тому же я со своей чёрной бородой, в длинном, опоясанном верёвкой свитере был больше похож на поэта, чем все остальные, и особенно чем строгий и аккуратный Сергей.
Следом я прочитал:
В нашем городе много опавшей листвы,
В нашем городе пахнет публичным скандалом.
И висит в мёрзлом воздухе эхо беды,
Но листвы в подворотнях просто навалом.
За это стихотворение мне аплодировали почти бурно. Я воспрял и слегка разошёлся. У меня в запасе оставалось ещё пяток подобных стишков. Закончил я своё короткое выступление стихотворением «Весна». Его Сергей для вечера не отобрал. Оно было с банальными глагольными рифмами:
Ну порадуйтесь вместе со мной!
Муха первая в доме проснулась.
И я видел, я видел, бог мой!
Она радостно мне улыбнулась.
Меня не хотели отпускать. Требовали читать ещё. Но я этого сделать не мог. Во-первых, не должен был, во-вторых, мне нечего было больше читать.
Тогда я выступил со своими стихами в первый, и в последний, раз в жизни. Но моя короткая поэтическая карьера закончилась аплодисментами. Больше на ниву поэзии я даже не заглядывал, за что очень благодарен Сергею. Как много людей в те странные годы ушли в провинциальные бесславные стихотворные лабиринты и вышли из них кто – через окно, кто – в петлю, кто – через вены, а кто так и продолжает там блуждать в забвении и темноте.
Сергей не был удовлетворён тем, как прошёл поэтический вечер, и больше на моей памяти таких мероприятий не устраивал. К моему участию он отнёсся как к собственной ошибке.
– Не надо было, конечно, тебя привлекать, – сказал он мне без обиняков. – Надо было заранее понять, что ты нарушишь общий настрой и тональность… Ты слишком яркий и громкий. Ты слишком хочешь и любишь нравиться… А это не имеет отношения к поэзии… Поэзия звучит не так… Поэзия для поэтов… А ты не поэт.
– Хватит мне уже это говорить. Пожалуйста! – весело ответил я. – Я понял, что не поэт… Но ты знаешь, мне не очень нравится об этом слышать.
А буквально через месяц поэтический вечер задумал и организовал я.
Я запретил себе не то что писать стихи, но даже помышлять об этом. Однако поэзия меня в покое не оставляла. Стихи я читать продолжил. Кстати, отказавшись от поэтических амбиций, я сразу заметил, что стал лучше и острее понимать и слышать поэзию. Поэты зазвучали для меня яснее.
Не припомню, как мне попал в руки сборник стихов, кажется, с названием «Трудовая мелодия Кузбасса». Почему я решил его почитать, тоже не помню. Но я открыл его и не смог оторваться. Когда читал его в транспорте, то хохотал в голос на весь автобус или троллейбус.
В том сборнике были представлены кузбасские поэты – члены Союза писателей. Такой отвратительной и бессовестной мерзости, как их стихи на производственные темы, невозможно было представить.
