Ещё через пару дней мы полетели. Стояла середина апреля. Но весна ещё не успела порадовать сибиряков ясным солнышком. Днём по городу было ходить грязно и слякотно, а ночью скользко и зябко.
Билеты и вопрос проживания в столице Эдик взял полностью на себя. Из Кемерово можно было улететь только утром. А Эдуард утром не мог. Пришлось нам выдвинуться в Новосибирск в послеобеденное время, с тем чтобы улететь в Москву вечерним рейсом из аэропорта Толмачёво.
Дорога до Новосибирска доставила мне настоящее удовольствие. Я впервые ехал в такой роскошной машине. Мы с Эдиком сидели сзади и всю дорогу говорили. Впереди ехали совершенно безмолвный водитель и охранник. Мне было комфортно, приятно и радостно. Обида и унижение, пережитые всего месяц назад и не отпускавшие меня ни на один день, вдруг отступили. Мы ехали покупать не синтезатор, а новую музыкальную историю целого региона. Никакие жулики и ворьё были рядом с Эдиком не страшны. Я понимал, что в некой криминальной иерархии он для всякого жулья и воришек существо высшего порядка. К нему они и подойти бы не посмели.
В аэропорту народу было полным-полно. Здание этой воздушной гавани не вмещало всех желающих улететь в Москву, Питер, Омск, Иркутск и даже Сеул. В Новосибирском аэропорту Толмачёво сразу чувствовался размах большого города, в отличие от кемеровского маленького аэропорта, который можно было бы в основном держать закрытым на амбарный замок.
Охранник шёл впереди Эдуарда и раздвигал плотную толпу пассажиров и провожающих. Мы прошли к двери зала через который вылетали руководители и депутаты. Я прежде не бывал за такими дверями.
В том зале было тихо, стояли диваны, работал телевизор, по стенам висели большие картины и две статные дамы в синем наливали чай. Они готовы были налить чего угодно. Но Эдик попросил чаю.
– В полёт лучше чайку. От алкоголя голова может заболеть и ноги отекают… – сказал он доверительным тоном. – А прилетим, сходим поужинаем и по рюмашке можно будет… В самолёте я всегда сплю… Только взлетаем, сразу засыпаю… Странное свойство организма. Считаю, что мне с этим повезло.
Хорошо лететь из Сибири в столицу! Из-за смены часовых поясов время теряется. Во сколько вылетел, во столько же по московскому времени приземлился. Случалось, что удавалось и выиграть минут пятнадцать-двадцать.
Рейс наш прибыл во Внуково по расписанию и без фокусов. Я в полёте долго думал о том, что будет, если самолёт опять посадят в Домодедово и вдруг я увижу кого-то из той троицы или милиционера, который определённо работал вместе с мошенниками. Думал, думал. Да так ничего и не придумал. Я не смог понять, что в ситуации встречи с кем-нибудь из них следовало бы делать.
Во Внуково Эдуарда встречал у трапа самолёта мрачный маленького роста человек. Он проводил нас к выходу, минуя толчею. Багажа у нас не было.
– Вам машина нужна, – спросил встретивший, – или вас встречают?
– Не беспокойтесь, – непривычным и отстранённым тоном сказал Эдик.
Мы вышли из аэропорта. К нам кинулись таксисты с предложениями. Эдик выбрал взрослого, аккуратного дядьку, который меньше остальных зазывал. Тот отвёл нас к своей иностранной чистой машине неизвестной мне марки, и мы сели сзади.
– Гостиница «Пекин», – сказал ему Эдик.
У него было хорошее настроение. Он улыбался.
– На такси едем, – сказал он мне, – чтобы никто из московских партнёров не знал, где я остановился. Это просто привычка. Гостиницу «Пекин» люблю из-за места. Рядом два театра и зал имени Чайковского. Стараюсь туда ходить, когда бываю в Москве. Сад «Аквариум» люблю. Особенно летом и осенью… Знаешь!.. Мне Москва очень нравится… Год, другой – и я сюда перееду… Это прям-таки мой город. Ни Питер, ни Амстердам… Москва! Это мощь!
– Хорошо тебе! – сказал я. – А вот я так ни про один город сказать не могу… Мой город – Кемерово… В другой пока влюбиться не успел…
– А Кемерово любишь? – удивился Эдик.
– Я в нём родился. Меня никто не спрашивал про место рождения. Город как город. Всё важнейшее на сегодняшний день произошло в нём. И я очень хотел вернуться в него со службы. Никуда я так сильно не хотел вернуться… Так что пока это мой главный город.
– Город как город… Это верно, – задумчиво сказал Эдуард. – Лучше многих… Но я так активно в нём жил…Так тёрся!.. В Кемерово для меня накопилось слишком много статического электричества. Боюсь, может шибануть. – Эдик усмехнулся. – Убить может…
– Убить везде может, – вставил я весело. – В Москве тем более. Вспомни, как у Булгакова…
– Это да… Но я буквально, – сказал он. – Кстати, в гостинице ты меня, пожалуйста, по имени и фамилии не зови и не спрашивай. Называй меня там Василич… Ладно? А я тебя буду… Николаевич…
– Почему? – удивился я.
– Василич, – ответил Эдик, – это как Гоголя… А Николаевич – как Толстого… Красиво, и работает. Не хочу, чтобы кто-то мог позвонить в гостиницу и справиться, живу я там или нет. Просто привычка. А привычка порой важнее здравого смысла… Будешь звонить домой… Не говори, в какой гостинице остановился… Мои не знают… И помощница моя не знает…
– Тогда зови меня Михалыч…
– Почему это?
– Достоевского люблю больше.
Эдик заразительно рассмеялся.
В гостинице «Пекин» я прежде не бывал. Я не бывал и в других московских гостиницах. Здание мне было знакомо. Меня удивляло то, что китайцы на его барельефах не были похожи на китайцев. У входа к Эдуарду кинулся пожилой швейцар.
– Николай Васильевич! Рад видеть в добром здравии! – почти закричал он.
Эдик сунул ему купюру, тот церемонно открыл перед ним дверь. Мы вошли.
– Подожди здесь, – сказал мне Эдик.
Я потоптался в фойе, разглядывая его убранство и улыбаясь тому, как представляли себе китайский стиль зодчие, украсившие стены и потолки этого роскошного зала. Я не знал, каков был настоящий китайский стиль, но догадывался, что скорее всего не такой, какой там увидел.
– Вот тебе ключ, – вернувшись, сказал Эдик. – Посиди в номере, подожди часок… Отдохни… У меня сейчас встреча… Потом я тебе позвоню в номер и поужинаем. Тут вкусный ресторан… Будешь звонить домой… Не говори, в какой мы гостинице…
– Ты уже просил, – сказал я.
– Я просто напомнил… Это привычка…
– Эдик, завтра нас ждут к одиннадцати тридцати, – сказал я. – Придёт самый лучший консультант…
– Я знаю, знаю… Чего ты волнуешься?..
– Я просто напомнил, – сказал я и подмигнул.
– Хорошо!.. Посиди, подожди в номере.
В гостинице «Пекин» было большое фойе, широкие лестницы и коридоры, массивные люстры и тяжёлые двери, а номер оказался до смешного маленьким. Я ждал, пока мне позвонит Эдик, часа полтора. Сидел, мечтал о том, как на следующий день мы увидим новое оборудование и инструменты. Эта покупка давала театру новые неизвестные возможности и открывала удивительные творческие пути.
