Больше остальных поразили меня люди, которые проходили мимо с каменными лицами и делали вид, что ничего особенного не происходило.
Так я прошёл довольно много. От набережной до драмтеатра. Пересёк проспект по пешеходному переходу. Несколько человек чуть не вывалились в окна домов, не веря своим глазам.
На площади возле драмтеатра вокруг меня собралась небольшая толпа. Я опять спрашивал людей, в каком нахожусь городе. Они посмеивались. Кто-то искренне сочувствовал. Но, на моё удивление, никто не спрашивал о том, что со мной стряслось. Все, без исключения, вели себя весьма почтительно. Было рано. Суббота. Людей на улицы вышло ещё немного.
Там же, у драмтеатра, ко мне подбежал милиционер. Совсем молоденький. С погонами младшего сержанта. Ему я удивился, но вида не показал. Я понял, что как-то совсем не подумал о милиции.
Когда он появился, рядом со мной стояло человек пять-шесть, не больше. Лицо сержанта было удивлённым до крайности.
– Что тут происходит? – спросил он, глядя на меня ясными глазами.
– Представьтесь, как положено, товарищ младший сержант, – сказал я дружелюбно.
Он выпрямился и отдал честь.
– Младший сержант… – Дальше он назвал фамилию.
Я поднял руку к шлему.
– Майор авиации Конев, – сказал я. – Товарищ сержант, попросите граждан разойтись… И не волнуйтесь, пожалуйста.
– Граждане! Проходим, проходим! – прокричал милиционер.
– Сержант! – сказал я. – У нас тут непредвиденные обстоятельства, как видите… У вас рация с собой есть?
– Никак нет, товарищ майор… Я вообще-то сейчас не на службе… Я тут срочную служу… Сегодня в увольнении… Просто по форме… Меня к вам граждане позвали…
– Рации нет, – задумчиво сказал я, – это… плохо!.. Меня должны отсюда эвакуировать… Ну, вы понимаете! Но мне нужно сообщить, где я. Какая тут ближайшая воинская часть?
– Воинская? – замялся сержант. – Наверное, наша…
– Нет! – отрицательно покачал я головой в шлеме. – Мне нужна часть Министерства обороны, а не ваше МВД… Вот что… Вы можете позвонить своему начальству и выяснить? Где тут телефон-автомат?
Я уже понял, что акцию нужно срочно заканчивать и что мне несказанно повезло с младшим сержантом. Мог бы попасться служака, и тогда непонятно, как было бы выпутываться.
– Там есть, – сказал сержант, – возле музея.
– Отлично! Не в службу, а в дружбу между ведомствами и родами войск… Сгоняйте, позвоните, узнайте… Обо мне надо сообщить любому армейскому начальству… Майор Конев… 21-я отдельная штурмовая эскадрилья…
– Сейчас сбегаю, – сказал милиционер, развернулся и побежал.
– Спасибо, служивый! – крикнул я ему вслед.
Почему-то я дал эскадрилье номер школы, которую закончил. Откуда взялась фамилия Конев? Не знаю.
Как только милиционер отвернулся от меня, я стал стремительно сматывать парашют. Он собрался в большущий ком, я обнял его и побежал в арку дома, справа от театра. Бежал как мог быстро и сдерживал смех. Мне было очень весело. Так весело, как давно не было.
В тот день мне пришёл замысел моего последнего для театра «Ложа» спектакля. Я ехал после акции троллейбусом домой. Переоделся тайком в незнакомом подъезде, более-менее компактно сложил парашют, занёс костюм и реквизит майора авиации Конева в театр и поехал домой. В троллейбусе сидело и стояло человек десять. Весеннее солнце прошивало салон насквозь. Я почувствовал себя и радостно, и щемяще печально. Так бывает, когда неожиданно слышишь песенку, которую любил в детстве, под которую был счастлив и беззаботен. Был ребёнком.
Когда слышишь, видишь, встречаешься с тем, что напоминает о счастье, обычно становится печально. Воспоминания о радости грустны.
Тогда в троллейбусе я отчётливо понял, что своей весёлой шалостью, своей забавой, лихой акцией я только напомнил себе, что ещё могу, ещё способен на безрассудные, смелые художественные выходки. Напомнил о прежних временах. Напомнил о прожитом, которого не вернуть.
В тот момент мне и явился замысел. Явился, когда я о нём не думал, явился в смеси радости и печали.
ГЛАВА 7
ОТЧАЯНИЕ
Замысел… Он всегда приходит неожиданно и, как правило, в самом неподходящем месте. Его приход чудесен и непостижим. Откуда он является? Мне неведомо.
Не знаю, как приходят большие идеи учёным, архитекторам, полководцам и значительным бизнесменам. Но берусь предположить, что как-то одинаково. Невесть откуда. И не в процессе напряжённого мыслительного труда. Если, конечно, идеи сто́ящие, тогда они приходят неожиданно.
Художественный замысел является в виде огромного объёма концентрированной информации… Целого плотного облака смыслов. Нерасшифрованных. Не явных. Как ворох ценной шерсти, из которого необходимо терпеливо, сосредоточенно, трезво и умело вытянуть, скрутить, спрясть тонкую, нервущуюся нить, а потом соткать ткань художественного произведения.
В каком бы облачном и неясном виде ни приходил замысел, в первый же миг ясно и понятно, замысел чего тебе дарован… Замысел повести или романа, спектакля или сценария, трагедии или комедии. Удивительно это! Знающие люди подтвердят. Незнающим рекомендую поверить.
Очень важно, необходимо, чтобы новый замысел казался самым лучшим из всех предыдущих! Заниматься его воплощением должно, не сомневаясь в его качестве! Ибо замысел приходит быстро и легко, а воплощать его долго и трудно.
Пришедший майским днём в троллейбусе замысел спектакля я счёл грандиозным и способным изменить мир.
Его я решил тщательно и подробно разработать, продумать и только с осени начать репетировать. До лета приступать к работе, чтобы вскоре прерваться на долгие каникулы, не было смысла.
Обычно, все предыдущие годы, закрыв театр и бар на лето, когда город вымирал, мы приступали к текущему ремонту и совершенствованию того, что усовершенствования требовало. Тем летом мы условились, что ничего «горящего» и вопиющего, к чему необходимо было срочно приложить руки и старания, у нас в театре нет. Мы всё тщательно помыли, привели в порядок и закрыли наше рабочее пространство до осени.
Впервые в жизни у меня случилось полностью свободное взрослое лето.
После долгой праздности по окончании предпоследнего школьного года у меня летнего безделья больше не случилось. Окончив школу, я пол-лета готовился к вступительным экзаменам, а во вторую его половину их сдавал. После первого курса моё лето прошло на острове Русский. После службы лето было занято пантомимой, приключениями в Питере и чем-то ещё. Когда летом у меня не было собственных дел, они тут же находились в деревне на огороде. Берлинское лето выдалось очень особенным, но временем отдыха назвать его язык не поворачивается. А потом была сплошная летняя стройка и ремонт в театре. Если и удавалось вырваться к тёплому морю, то так коротко, что не успевалось вкусить летней скуки.
