Порой мне казалось, что мама вовсе не больна, а одержима, что внутри нее поселилось злобное чуждое существо – бес или демон. Ася как раз прочла книжку одной современной писательницы на эту тему, и я взяла у нее почитать. Теперь ночами я почти не спала, боясь прокараулить маму, и потому особенно много читала.
В той книге речь шла как раз об одержимости, в итоговой сцене герой схватил одержимую бесом за руки и принялся звать по имени, надеясь вызвать из того темного места, где она оказалась. Сначала на него глядел лишь бес, но потом затерявшаяся во мраке девушка услышала зов, стала бороться за свою душу. В романе все закончилось хорошо, и я – как бы смешно это ни звучало! – решила повторить его опыт. Когда человек доведен до ручки, он еще и не на такое способен.
Призывы мои, как и следовало ожидать, упали в пустоту. Демона, может, и можно перекричать, заставить отпустить жертву, но если человек бесцельно блуждает в руинах собственного мозга, ничего уже не поделаешь.
– Квартиру мою хочешь отнять? – прошипела в ответ мама, и капельки слюны попали мне на щеку. – Выдра! Чертовка! Детей забрала, а теперь меня хочешь прогнать? – И дальше в том же духе.
Через десять дней стало ясно: или я кладу маму в клинику, или скоро тоже начну ходить по соседям, прятаться в шкафах и слать Алле Пугачевой письма с просьбой забрать меня из дому, потому что меня хотят отравить.
Доктор не удивился моему звонку. Выслушал сбивчивый рассказ о том, как развиваются события, и предложил приехать, осмотреть условия содержания. Так и сказал, как про собачий питомник или зоопарк.
Насмотревшись зарубежных фильмов, где психиатрические клиники напоминают санатории, я приготовилась и тут увидеть нечто подобное. Но самое лучшее, что мне предложили за мои деньги, – это двухместная палата и обтекаемая услуга под названием «индивидуальный уход».
– Может, и есть у нас где-то частные лечебницы для душевнобольных, но разве я смогу содержать маму там? Здесь-то сумму заломили, – жаловалась я Лене спустя некоторое время.
Лучшая подруга приехала с ночевкой, для поддержки, и в тот момент мы сидели на кухне. Уже выпили припасенное мною красное вино и взялись за Ленкин мартини. Я успела и порыдать, и поругать себя, а впереди были еще несколько сменяющих друг друга стадий самобичевания и горя.
Стоит ли удивляться, что на душе было погано. Чего ждать, когда запираешь в дурдоме собственную мать?
– Ты не могла больше ничего сделать. У тебя что, был другой выход? – твердила Лена. Она пыталась убедить меня в том, что я осталась порядочным человеком.
– Можно было сиделку нанять… – вяло возразила я, приготовившись услышать возражения, которые и сама прекрасно знала, потому что мы с Леной проговаривали их раз десять.
– А тебя самой надолго хватило бы? Сиделка что – пришла и ушла. Вечерами, в выходные, все время – ты попробовала уже! Да и профессор сказал, Елена Ивановна может стать агрессивной. Прирезала бы тебя. А там и уход, и лечение…
Все это я знала. Но при мысли о том, что мама осталась в приземистом здании с зарешеченными окнами, которое как будто врастало в землю под тяжестью человеческой скорби и боли, у меня все внутри переворачивалось.
Вправду ли не было иного выхода или же его не было для меня, для человека, который хочет любой ценой сохранить спокойную и благополучную жизнь? Может, я просто не желала видеть иных вариантов?
Начало февраля выдалось холодным. От мороза, казалось, звенели стекла в окнах, дети не ходили в детские сады и школы, а взрослые появлялись на работе с обмороженными щеками. Я отвезла маме полосатые шерстяные носки и толстую кофту, ее любимое пуховое одеяло и шаль. Медсестра с сахарной улыбкой взяла все это из моих рук, а в маминых глазах не вспыхнуло и крошечной искорки.
Ей кололи какие-то препараты, и теперь она стала гораздо спокойнее. Появился румянец, из взгляда пропали затравленность и подозрительность, вместо этого появились заторможенная вялость и сонливость.
– Тебе нужно продать дом в Ягодном, – сказала Лена. – У меня знакомая риелтор есть, найдет покупателя и с ценой не обманет. Место там отличное, земля дорогая.
– Не могу! – отбивалась я. – Мать упекла, теперь еще дом продам…
– Прекрати себя жалеть! – рассердилась Лена. – Надо здраво смотреть на вещи!
Этот разговор был уже в другой раз. Лена забежала ко мне на работу, и мы пошли обедать в ее любимый «Макдоналдс», он неподалеку от нашего офиса. У подруги настоящая страсть к тамошней еде. Сейчас модно поругивать американский фастфуд, но я тоже могу время от времени съесть чизбургер. Да и кофе там отличный, на мой вкус.
– Ипотеку закроешь, автокредит погасишь. Квартиру можно побольше взять, и еще останется! Спокойно, без напряга будешь за мать платить, а не как сейчас.
Лена знала, что почти вся моя зарплата шла на выплаты. Я постоянно брала подработки, ночами писала статьи на заказ, чего уже давно не делала.
– Похудела вон как, одни глаза! – В этой фразе, впрочем, слышалось что-то похожее на зависть. Борьба с весом была важной частью Ленкиной жизни.
– Ладно, подумаю, – пообещала я, чтобы прекратить этот разговор и отвязаться от подруги.
За соседним столом сидела белобрысая девчушка лет четырех в нарядном платье. Она лопотала что-то, а женщина, что сидела напротив, слушала и улыбалась. Стол перед ними был уставлен коробочками, стаканчиками, свертками, и обе были полностью поглощены друг другом, вкусной едой, хорошим, счастливым днем. Подошла девушка в красной форменной одежде, вручила девчушке шарик и спросила, как ее зовут.
Ответа ребенка я не услышала. В голову привычно полезли мысли о том, что Дашуле никогда не подарят шарик, она не выпьет молочный коктейль, не угостится мороженым. Не отведает своих любимых персиков. Для нее не наступит весна, она не вырастет и не пойдет в школу, а мы не будем повязывать ей нарядные бантики и собирать портфель.
На глаза навернулись слезы. Лена проследила за моим взглядом.
– Слушай, Яшка… – Она отодвинула от себя поднос с обедом и наклонилась ко мне через стол, словно боялась, что нас могут подслушать.
Я в который раз поразилась, какие у Лены красивые глаза – большие, глубокие, зеленые. Мужики тонут в них, как в теплом озере в ясный летний день, их затягивает и кружит, но… всегда выбрасывает на берег. Лена очень хочет нормальных, длительных отношений – хочет почти так же сильно, как похудеть. Но ей не везет в личной жизни, как и мне.
– Ты не думала, что это все неспроста? – почти прошептала подруга.
– Что именно?
Заговорщицкий Ленкин вид меня немного позабавил, я даже отвлеклась от мыслей о маме и Дашуле.
– Да все! Вы так хорошо жили. Семья образцовая, как с картинки! С деньгами порядок – вон, дома какие и у родителей, и у Ильи с Жанной. Мать с отцом всю жизнь душа в душу, сестра с мужем – тоже. Дочка у них чудо, и у тебя все отлично. В личном, может, не очень, но зато карьера! В общем, что я тебе говорю, сама знаешь!
