– Ты что же, Миша, хочешь увести американцев в Вилючинск? – Жаров с сомнением взглянул на Крашенинникова.
– Именно.
– Ты, может, что-то упустил, но эти чертовы уроды бомбардируют Вилючинск реактивной артиллерией со своего корабля!
– Кораблем сейчас же займется Рон, – Михаил указал на американца.
– Что значит займется? – Жаров бросил взгляд на Джонсона. – Он его утопит что ли?
– У нас нет средств, способных потопить такой корабль. Но создать ему временные проблемы можно. Все, кто на корабле, будут заняты устранением ущерба не один час. А потом проснется Авача.
– Андрей, с тобой или без тебя, но я такое решения приму, – сказал Цой.
Жаров посмотрел на Цоя. Затем на гостей.
– Сколько всего американцев?
– Чуть больше трех сотен. Включая детей, стариков и раненых.
– Но у меня здесь четыре катера вместимостью не больше десяти человек, Миша!
– Уходить им придется пешком. И прямо сейчас.
– А в этом бункере можно пережить извержение? – Жаров указал на полукруглый холм, возле которого они находились.
– Андрей, он рассчитан человек на сто, сто пятьдесят. Это при условии, если бы там функционировала вентиляция и опреснители. Но даже если бы работала система вентиляции воздуха, ей нельзя было бы пользоваться в тот время, пока здесь бушует пирокластический поток. Это верная смерть всем, кто внутри.
– Ладно, ладно. Я понял. Но если там запрутся человек сорок, сколько они смогут продержаться, если это убежище способно защитить от извержения?
– Часа два. Два с половиной. При условии, если эти люди будут спокойно сидеть и мало разговаривать. Воздух там придется экономить на каждом вдохе. Снаружи воздух пускать будет нельзя, пока прирокластический поток не уймется.
– А сколько может продлиться извержение?
– Оно может длиться неделями. Но катастрофическая фаза извержения закончится минут через тридцать или сорок после взрыва. Пирокластического облака здесь уже не будет. Но покидая бункер, необходимо защитить дыхательные пути от микроскопических частиц пепла.
– Зачем тебе это бункер, Жаров? – спросила Собески.
– Пока американцы сидят в глухой обороне у себя в поселке, это одно. Но когда колонна беженцев двинется по дороге, их могут преследовать и атаковать. Здесь, на наших позициях и в поселке американцев должны остаться вооруженные люди, которые будут сковывать боем продвижение каннибалов по следам колонны беженцев. Если они смогут укрыться в бункере, когда начнется вся свистопляска, то это шанс.
– Погоди минутку, – поднял здоровую руку Крашенинников и заговорил по-английски, обращаясь к американцу.
Джонсон в ответ кивал и что-то коротко отвечал.
– Ну, что он об этом думает? – спросил в нетерпении Жаров.
– Рон придерживается такого же мнения. У них в общине уже сформирован отряд добровольцев, который останется. Но… Проблема в том, что как только начнется извержение, они не успеют добежать сюда. Облако настигнет их раньше.
– Твоя машина, Миша. – Андрей нервно усмехнулся. – Ее придется оставить добровольцам.
* * *
Как только луч прожектора удалился, послышалась возня. Так и есть, за этой кучей кто-то прячется. Вот он вскочил и бросился бежать по узкой полоске берегового песка. Совершенно очевидно, что ему надо на другую сторону мыса, где свет с корабля не достанет. Одно только не понятно, кто этот человек.
Сапрыкин внимательно слушал шаги и дыхание этого неизвестного, ожидая, когда он появится на западном берегу мыса. И вот уже его шаги стали ближе. Майор уже держал в руках свой пистолет ТП-82.
Неизвестный, похоже, заметил лежащий на берегу гидроцикл и это его, похоже, насторожило. Послышался тихий звук вынимаемого из ножен холодного оружия. Незнакомец, кажется, подкрался к гидроциклу.
Вдруг все вокруг осветилось бледным мерцающим светом. Похоже, с корабля запустили пару осветительных ракет. Теперь Сапрыкин отчетливо видел свой гидроцикл и лежащую в десяти шагах от него атомную бомбу, похожую на армейский десятилитровый термос для горячей пищи. Но вот человека этого он не видел. Тот, похоже, находился за гидроциклом. Но как только стало чуточку светлее, он заметил бомбу и двинулся к ней. Майор от изумления даже открыл рот. Это был Рон Джонсон.
– Рон! – крикнул майор.
Американец замер на мгновение:
– Юджин? Какого черта?! – Он сделал еще шаг в сторону бомбы.
– Стой, Рон!
– Это… Это твое?! Юджин, это твоя штука?!
– Просто остановись и не подходи!
– Это же атомная бомба! Юджин, у тебя есть переносная атомная бомба?!
– Что? – из уст Евгения вырвался смешок. – Какая чушь. Откуда? Да и с чего ты взял вообще, что это…
– Ты забыл, кем я служил до войны? Я знаю, как выглядят русские тактические атомные боеприпасы.
Сапрыкин направил на него пистолет.
– Это очень скверно, приятель. Никто в этом мире не должен знать о том, каким оружием я обладаю.
– Какого черта ты целишься в меня? – поморщился Рон.
– Потому что никто не должен знать об этой бомбе. И уж тем более, никто не может ее заполучить.
– А ты считаешь, что я хочу захватить эту бомбу? – развел руки американец.
– Мы с тобой оба профессионалы. А профессионал именно так и поступил бы. Профессионально.
– Иди ты к черту, Юджин. Я думал, мы, наконец, пришли к взаимному доверию!
– Доверие, очень сложная штука, Рон.
– Ну, разумеется, сложная. Сегодня я с ужасом узнал, что в паре миль от моего дома лежит сверхмощная водородная бомба. А теперь еще и это. Я теперь понимаю, почему ты велел Михаилу рассказать нам о той бомбе. Завоевать наше доверие, верно? Конечно, рано или поздно мы бы узнали о том устройстве. И ты решил, что лучше мы узнаем от вас. Тем более что ее ни утащить, ни взорвать уже нельзя. Оказывается, ты просто пыль в глаза пускал, чтоб носиться здесь с этим тактическим зарядом, как чертов Вайл И. Койот!
[35]
– Кто? – непонимающе поморщился Сапрыкин.
– Зачем ты притащил сюда этот заряд?!
– Только в наших обоюдных интересах, Рон. Для того, чтобы уничтожить корабль.
– А в чьих интересах ты наставил на меня оружие сейчас?!
– В интересах безопасности и сохранения тайны существования этого оружия. – Сапрыкин говорил спокойно, но внутренне он чувствовал сильнейшую борьбу. Ему было неприятно держать Джонсона на мушке и думать о том, что тайна тактического атомного арсенала потребует от него, как от профессионала, убить человека, который уже практически стал ему другом. Напарником – уж точно. Но ведь неизвестно, какие мысли сейчас роились в голове у Джонсона. Не хочет ли он нарушить монополию Евгения на обладание таким оружием? Этот заряд куда интересней, практичней и желанней, нежели стационарная сверхбомба где-то в бункере, к тому же, лившаяся детонатора. Но в любом случае, угроза распространения информации о тактическом ядерном фугасе порождала угрозу безопасности в целом. Не ему, бывшему профессиональному диверсанту ГРУ, у которого откуда-то вдруг взялась такая бомба, а всей безопасности в целом. И его профессиональный долг – угрозу устранить. Но его человеческие чувства отчаянно жалели о том, что Рон заметил эту бомбу. Или, что он не соврал о своем знании того, что это за бочонок защитного цвета. Даже если бы соврал, это помогло бы Евгению избежать той ситуации, в которой он целится в друга и раздираем страшной дилеммой. Но то, что произошло дальше…
