– Быть по твоему, – отвечал Тулл.
– Только надо принести клятву перед лицом Юпитера, что победитель получит все.
На этом они и поклялись, обратившись к Юпитеру с призывом, чтобы он покарал нарушителя клятвы своей молнией.
Было в римском войске трое братьев-близнецов Горациев, равных не только по возрасту, но по силе и мужеству. Их и выставил Тулл Гостилий, посчитав, что братья будут сражаться более стойко.
Из альбанского строя, ободряемые криками, им навстречу вышли трое близнецов Куриациев
[331]. И лишь тогда прогудели боевые трубы, которые испокон веков назывались этрусскими. С обнаженными мечами в правой руке, со щитами в левой бойцы кинулись друг на друга. Каждый натиск, каждый удар встречал у воинов, ставших зрителями схватки, живой отклик. Лица их то бледнели, то краснели, руки дрожали. Голос и дыхание застревали в глотках. Ведь от успеха или неудачи зависело, кем им быть – господами или рабами.
Но вот смертельно раненным упал на траву один из Горациев. Вопль ликования вырвался из строя альбанцев. Горации растерялись. Падает еще один Гораций, правда, успевая тяжело ранить одного из Куриациев. Последний из Горациев, теснимый противниками, обращается в бегство. Альбанцы уже торжествуют победу. Но в это время беглец, обернувшись, внезапно наносит смертельный удар тому, кто за ним гонится, затем приканчивает второго преследователя и, возвращаясь, добивает третьего, тяжело раненного Куриация.
Теперь уже ликовало римское войско. Победителя, давшего Риму власть над Альбой Лонгой, подняли на руки и понесли к городским воротам. Между тем роются могилы для павших. Радостные крики сливаются с горестными воплями.
Горации, выступающие на единоборство.
Показались Капенские ворота Рима. Воины опустили Горация на землю и вручили ему его трофеи – доспехи и одеяния трех убитых им Куриациев. И в это мгновение из ворот выбежала его сестра, Горация, просватанная за одного из Куриациев. Увидев на плечах брата плащ жениха, она запричитала, выкрикивая имя Куриация и раздирая ногтями щеки. Торжествующий победитель, не догадывавшийся о том, что его сестра любила Куриация, был возмущен до глубины души. Выхватив меч, он заколол Горацию со словами: «Так да погибнет каждая римлянка, которая дерзнет оплакивать недруга».
Пролитие родственной крови в те времена относилось к проступкам, караемым распятием на зловещем, не приносящем плодов дереве. Горация немедленно схватили и отвели к Туллу Гостилию, но он его не принял. Преступление, совершенное Горацием, считалось неподсудным царю и подлежало рассмотрению двух особых судей из числа сенаторов. К ним и отправили преступника.
Тогдашние обычаи не знали смягчающих обстоятельств. И судьи вынесли смертный приговор. Глашатай его объявил. И в это время к народу обратился отец приговоренного – Публий Гораций:
– Неужто вы, квириты, только что видевшие моего сына, вступающего в город победителем, сможете спокойно лицезреть его окровавленным после порки и распятым на осине?
Наступило молчание, прервавшееся криками:
– Оправдать! Оправдать!
– Я отменяю постановление о казни Горация согласно волеизъявлению народа, – произнес торжественно Тулл Гостилий. – Ты же, отец победителя, очисти своего сына от пролития родственной крови.
Под радостные вопли сограждан Публий Гораций перекинул через узкую улочку брус таким образом, чтобы он уперся краями в противоположные стены, и, прикрыв юноше голову, велел ему пройти словно бы под ярмом. Так был осуществлен обряд очищения
[332].
Метт Фуффетий
И предстал перед миром воочью
Из пеленок вышедший Рим.
В жажде власти неутомим,
Проявил он повадки волчьи.
Разорвал он на части Фуффетия
У отстроенных Ромулом стен,
Чтоб затем растерзать и Грецию,
И Египет, и Карфаген.
Поражение Куриациев оставило в душах альбанцев горький осадок. Их взоры обратились к Метту Фуффетию, в котором видели защитника латинской славы и наследника древних латинских царей. Понимая, что одной Альбе с Римом не справиться, Фуффетий вошел в сношения с недовольными римской властью соседями – Фиденами и Вейями. Договорились, что фиденяне и вейяне первыми нападут на римлян, во время же сражения альбанцы покинут общий с римлянами строй, что не будет нарушением клятвы: не поднимать против Рима оружия.
В назначенное время фиденяне и вейяне перешли римскую границу и выстроились в боевой порядок у слияния Аниена и Тибра. Тулл Гостилий немедленно повел туда свои два легиона. Альбанцы как союзники римлян выступили вместе с ними. Правый фланг римлян был расположен против легиона фиденян. На левом фланге против воинства Вей Тулл Гостилий поставил альбанцев во главе с Меттом Фуффетием.
Едва прозвучали трубы и горны, призывавшие римлян наступать, как альбанцы стали отходить к горам. В римских легионах начался переполох. Но Тулл не растерялся. Громким голосом он объявил, что тревожиться нечего, ибо он послал альбанцев обойти незащищенные тылы противника. Одновременно царь вполголоса обратился с молитвой к Страху и Смятению
[333], обещая им учредить в Риме святилища, если они успокоят воинов. Марсу же, от которого зависела победа, было обещано расширение коллегии жрецов-салиев
[334]. Боги вняли этому обету, и римские воины начали успокаиваться. Страх, покинув римлян, переметнулся в ряды фиденян, Смятение же перебежало к вейянам. Ведь и те и другие, понимая язык римлян, подумали, что Метт Фуффетий и впрямь повел своих альбанцев им в тыл. Марс придал мужества римским воинам, и они, преследуя потрясенных недругов, многих перебили.
