Был ли это старый Федерер? Титул Открытого чемпионата США, несомненно, был признаком реабилитации, но была ли она полной? В некотором роде так и было. Однако события, которые произойдут четыре месяца спустя, наведут на мысль о том, что и Надаль перешел на иной уровень.
Не стоит придавать слишком большое значение тому, что Федерер выиграл еще всего один турнир за оставшийся 2008 год, закончив год с четырьмя победами на счету (хотя это был его худший результат с 2002 года).
Выиграв третий подряд титул в Базеле, он закончил год с двумя поражениями, нанесенными все более впечатляющим Энди Марреем. В первый раз это произошло в Мадриде, когда он был в отличной форме, а второй – в Шанхае, когда он боролся с травмой спины, которая будет преследовать его вплоть до 2009 года. Оба матча дошли до последних сетов, и их результаты наводили на мысль о том, что Маррей переигрывал Федерера, поскольку уровень шотландца вырос, а уровень Федерера оставался по большей части неизменным. Тяжело в полной мере оценивать победы Маррея, включая еще три в начале 2009 года: мотивация Федерера достигала своего пика на турнирах Большого шлема, где они играли лишь единожды (в финале Открытого чемпионата США). Но казалось, что Маррей начал представлять не меньшую угрозу, чем Надаль.
На закате карьеры, когда его «единственным значительным» титулом был Уимблдонский, Пит Сампрас часто говорил: «Любой год, в который я выиграю крупный турнир, – это хороший год». Федерер не только победил на крупном турнире, но и победил вопреки растущему убеждению, что он, возможно, уже миновал свой максимум. Кроме того, он завоевал золотую медаль – если это плохой год, то многие игроки, даже первые ракетки мира, с радостью бы довольствовались этим. Лишь огромные достижения Федерера 2004–2007 годов позволяют задаваться вопросом, почему год, включающий в себя титул Большого шлема, Олимпийскую золотую медаль, два финала и один полуфинал Большого шлема, должен быть «плохим». Все относительно.
И все же, даже с учетом относительности (Альберт Эйнштейн, помимо прочего, недаром жил в Швейцарии!), доля успешных матчей для Роджера Федерера значительно снизилась в первые восемь месяцев 2008 года. Рассуждения о причинах этого – не просто праздные сплетни в мире тенниса.
Существуют четыре правдоподобные теории.
Первая сводится к тому, что его уровень вовсе не снижался, просто его великолепие выявило лучшее в Рафаэле Надале. Этой теории придерживается бывший швейцарский теннисист, тренер и комментатор Хайнц Гюнтхарт: он считает, что Надаль достиг столь феноменального уровня, что никто в истории тенниса в 2008 году не мог ему соответствовать. В 2009 году стало очевидно, что нагрузки, которым Надаль подвергает свое тело, начали его изматывать: он страдал от серьезного тендинита в обоих коленях, его возвращение замедлило растяжение брюшных мышц, на диагностику которого ушло больше времени, чем предполагалось изначально. Когда в 2010 году на Открытом чемпионате Австралии проблемы с коленями вновь обострились, теннисный мир задавался вопросом: не достиг ли он своего максимума в 2008–2009 годах? Однако он отыгрался, победив в трех крупных турнирах подряд и дополнив свою карьеру в турнирах Большого шлема. И в 2008-м, и в 2010 году Надаль вывел скорость на корте на новые уровни и, демонстрируя потрясающее сочетание силы, отличной формы и тактической грамотности, в полной мере заслуживал того, чтобы его считали лучшим в мире.
Нисколько не умаляя достоинств Надаля, многие считают, что в 2008 году Федерер был медленнее, чем в предыдущие годы. Очевидным объяснением тому – и второй теорией – является его мононуклеоз. Хоть он и отрицал, что испытывал какую-то слабость во время Открытого чемпионата Франции / Уимблдонского турнира / Олимпийских игр, возможно, он все еще страдал от последствий заболевания, которое в большинстве случаев оставляет следы на месяцы, если не на годы. Если согласиться с тем, что мононуклеоз в самом деле на него влиял, пусть даже немного, то его достижения – такие, как попадание в полуфинал Открытого чемпионата Австралии, Монте-Карло, Гамбурга, финалы Открытого чемпионата Франции и Уимблдона, победа на турнире в Эшториле и Галле, – должны считаться поразительными фактами, выгодно дополняющими историю Роджера. Когда Федерера спросили о том, что помогло ему вернуть свою лучшую форму в 2009 году и так ярко сиять на Открытом чемпионате Австралии 2010 года, он ответил, что ключом к этому стало возвращение свободы движений. Это наводит на мысль о том, что причиной его спада в 2007 году послужила именно худшая физическая форма.
Третья теория сводится к тому, что его успех в предыдущих четыре годах означал, что он потерял хватку, снизил уровень конкурентного превосходства, который был у него до того момента. Поэтому он был медленнее на корте и менее уверенно обращался со своим мощным форхендом. Он мог этого не осознавать. Признавая, что это возможно, мы не критикуем Федерера: кто из нас смог бы удерживать один и тот же уровень страсти после таких успехов? Возможно, что Федереру были даже необходимы поражения 2008 года для того, чтобы поднять свою вовлеченнось до прежнего уровня.
Четвертым вариантом является то, что его отвлекали другие вещи. В конце изнурительного 2007 года он использовал межсезонье, чтобы сыграть в трех показательных матчах против Пита Сампраса в Азии. Неправильно было бы критиковать показательные матчи как таковые: они дают игрокам возможность поучаствовать в соревновании, зная, что количество матчей определено заранее и что победа не приведет к перегруженному расписанию. И все же для Федерера было несколько неблагоразумно прерывать свой спокойный сезон ради трех показательных матчей, в которых он ничего не мог получить с точки зрения тенниса, как бы его ни вознаградили в финансовом плане.
Легко обвинить в этом его маркетинговую компанию IMG, равно как и за то, что Федерер все чаще появлялся на гламурных играх. Однако тем самым мы бы недооценили то, насколько Федерер сам контролирует свои дела. Какова бы ни была причина, но именно он принял эти приглашения и никогда не делал вид, что его уговаривали. Он даже принял приглашение еще на три показательных матча в конце 2008 года, два из которых были против Джеймса Блейка в Азии, а в третьем он вместе с Бьорном Боргом играл в парном разряде.
Много говорилось о том, что и в его личной жизни что-то шло не так и что это отнимало его энергию и концентрацию в 2008 году. Большая часть слухов касалась его отношений с Миркой Вавринец – теория заключалась в том, что Федерер вступил в эти отношения в девятнадцать лет, что, возможно, сейчас у них разные приоритеты в жизни. То, что они ревностно ограждали свою личную жизнь от вмешательства извне, то, что близкие к Федереру люди не говорят с прессой, только подогревало эти слухи. В марте 2009 года слухи были публично опровергнуты: они объявили о беременности Мирки и поженились 11 апреля, проведя маленькую и тайную (эту тайну отлично удалось сохранить) свадебную церемонию в Базеле. Федерер всегда весьма трогательно говорил о том, как много для него значила возможность назвать Мирку своей женой и что отныне она хотела, чтобы ее называли Миркой Федерер – как в личных, так и в публичных целях. Те, кто видел их в комнатах отдыха для игроков, говорят, что редко они открыто высказывают несогласие, как часто они воркуют друг с другом. Возможно, те, кто видел, что Роджер становится общительнее, когда Мирки нет рядом, просто делали неправильные выводы: все мы ведем себя несколько иначе, когда нашего партнера нет поблизости. Какова бы ни была действительность за закрытыми дверями частной жизни мистера и миссис Федерер, мысль о том, что там были какие-то проблемы, которые привели к тому, что в 2008 году он потерял форму, можно смело отметать.
