Марк соглашается и о Кате больше не заговаривает. Они вообще больше не говорят. Тихо подъезжают к покосившейся двери. Двое ребят в черном провожают их по полутемным коридорам, пропахшим сыростью и обросшим паутинами. Марк сильно хромает и поздно спохватывается, что забыл трость в машине. Но не возвращается.
Через пару сотен метров они останавливаются у темной камеры, забранной решеткой. Один из охранников открывает навесной замок, включает свет. Марк невольно прикрывает глаза, а когда привыкает, то видит забившегося в угол Андрея, прикованного цепью к массивному кольцу в стене. Марк смотрит на это кольцо и не понимает, как здесь может быть такая камера. Откуда? Что это за место? И тут же понимает, что плевать ему на это место, как и на человека, закованного цепью.
Марк не знает, почему этот юрист, семь лет назад защищавший его жену в суде, вдруг решился на все это дерьмо, и знать не желает. Ему не важны причины. Важно лишь одно: этот сукин сын виноват в смерти дяди Бори. Это он убил Лизу. И найденные Крисом пропавшие из дела документы – тому доказательства. Все остальное не имеет значения.
Марк поворачивается к одному из охранников: черная тень с автоматом наперевес.
– Пистолет есть? – спрашивает, удивляясь тому, как равнодушно звучит его голос. Совсем недавно Крис называл себя убийцей. Сегодня Марк узнает, каково это. Охранник, поколебавшись, все-таки извлекает из кобуры пистолет и протягивает Марку. Тот снимает с предохранителя, загоняет патрон в ствол. Он знает, как обращаться с оружием – отец научил в юности. А он потом частенько ходил в тир, чтобы не растерять навык. Но Марк никогда не думал, что ему это пригодится в жизни. Ошибался.
А еще отец рассказывал ему, куда нужно выстрелить, чтобы убить человека быстро или заставить жертву мучиться. Марк знал и попадал всегда. Пусть в мишень – не важно. Сейчас перед ним тоже мишень. И он не раздумывает. И не слышит, что говорит ему Андрей, вжавшийся в стену. Только видит, как шевелятся его губы. А потом звук выстрела и изумление – Марк так и не нажал на курок.
– Зачем? – спрашивает Марк уже на улице. – Я мог и сам.
– Мог, – соглашается Крис, прикуривая сигарету. – Но эта гнида не стоит того, поверь.
– Он не заслужил, – Марк качает головой, вспоминая труп юриста с простреленной головой.
– Зато мы заслужили спокойно спать по ночам, братишка. А не ждать, пока эта тварь будет здесь медленно подыхать. Я устал, Марк. И я знаю, что и ты.
Марк пожимает плечами. За спиной повеяло жаром. Из нутра развалин появляются охранники, только молчаливо кивают на немой вопрос Криса.
– Вы тут приберитесь после, – Крис выбрасывает окурок, – а мы поедем.
Марк обходит машину, залезает внутрь и сразу чувствует, что замерз. И ногу выкручивает судорогой. В бардачке находит спасительное лекарство и минералку, глотает сразу две капсулы. Выдыхает, ощущая, как по телу растекаются волны тепла от нагревающегося салона. И боль понемногу затихает. Теперь нужно найти Лилю и можно будет забирать пташку домой. Устал, прав Крис.
И телефонный звонок, как облегчение. Марк знает, кто звонит.
– Здравствуй, Марк, – низкий женский голос в трубке звучит уверенно и твердо. Давно он не слышал его. Как эхо из прошлого.
– Здравствуй, Лиля.
Краем глаза улавливает, как напрягается Крис. Медленно трогает машину, вслушиваясь в разговор.
– Мне кажется, пришло время нам поговорить, – на заднем фоне слышатся голоса. Откуда она звонит?
– О чем? Ты получила свободу. Считай, это твой шанс начать все сначала. Живи.
– Приезжай, Марк, – настаивает Лиля. – Я расскажу тебе… все расскажу. А ты отпустишь меня. Приезжай.
Она называет адрес кафе в центре города. Марк соглашается и повторяет Крису.
Середина января шокирует проливным дождем и промерзшей дорогой. Машину заносит на поворотах, но Крис даже не пытается сбавить скорость. Но в городе приходится. Слишком много машин. Слишком велика опасность навредить кому-то, кроме себя. А еще Марк чувствует: едут они прямиком в ловушку. Что-то подсказывает – Лиля не просто так позвонила и не ради праздных разговоров. Не нужно ей его прощение. А ему? Алиса говорила, что ему нужно простить Лилю. Простить и отпустить. И тогда станет легче. Знать бы еще, как это сделать. Как простить женщину, убившую собственную дочь. Его дочь. Лиля… Как же так вышло? Много лет он искал причину. И все сходилось на нем самом. Он погубил жену и дочь. Из-за него Лиза погибла. Из-за его эгоизма, непонятной злости. На кого злился? Знал же, всегда знал, что Лиля любит Криса. Тогда откуда эта глухая, не проходящая боль? Потому что не приняла? Не поняла, что он не Крис, другой. Он это он. И ничего не изменить. А она… она сломалась, когда Крис вернулся. Озлобившийся, искалеченный, с черной душой, но живой. И все рухнуло. Вся их тщательно создаваемая иллюзия счастливой семьи. А потом в его жизни появилась Алиса. Впорхнула в его мысли и устроилась на краешке сердца. Нет, он и раньше следил за ее жизнью издалека. Оберегал, как мог. А тут столкнулся на вечеринке, куда они с Крисом заехали за Катериной. Алиса его не узнала, а он так и не решился ей рассказать. Катя сразу же окрестила его идиотом, а он лишь попросил сестру молчать. Наверное, если бы ей было плохо, если бы она была одна и если бы не чертово чувство вины – он бы позволил прошлому воскреснуть. Но она сияла счастьем. Улыбалась. И притягивала странным внутренним светом. Она была счастлива. И Марк исчез из ее жизни.
А потом заявилась Катерина и сказала, что ему просто необходимо развестись с Лилей и жениться на Алисе. Он лишь рассмеялся. Но очень скоро его затянула тьма горя. И слова Лили: «Ты убил Лизу!» – ее смех, полный ненависти взгляд, запертый в мягких стенах психушки, и призрак Лизы во снах, просящий о помощи. Алкоголь не спасал. Его было много. Любого другого убило бы от убойной дозы таблеток и спиртного. А Марк просто сходил с ума. Сдохнуть хотелось, но как-то не выходило. Спасла Алиса. Через два дня после того, как Алиса сорвалась с парапета, к нему пришла Анна. Он не слушал ее, выгнал, потому что боль выворачивала наизнанку, потому что в голове звучали слова бывшей жены, а перед глазами – бледное неживое лицо его пташки. Он пришел к ней через неделю, когда смог твердо стоять на ногах. Но в палату так и не вошел. Стоял и смотрел через стекло на ее недвижимое тело, подключенное к куче мониторов, и ненавидел себя. И помощь его уже была не нужна. Помогли. Он не знал, кто. Тогда не знал. А сейчас. Сейчас он был благодарен сестре за жизнь его пташки.
– Я просто пришла к Крису и попросила, – сказала она ему давно.
Просто пришла и попросила. Марк ухмыляется. Анна тоже приходила, только к нему. А он выгнал. И что было бы, если бы Крис тоже выгнал Катю? Не было бы сейчас его пташки. Да и он вряд ли бы выжил без нее.
Марк приходил к ней каждую ночь, когда она оставалась одна. Закусывая боль таблетками, он читал ей. Ничего другого не мог. Пытался рассказывать о себе, но всякий раз горло сдавливал ком от боли и бессилия. И он перестал. Только читал, тягая книги из своей давно забытой им библиотеки. Иногда ругался, требовал, чтобы она вернулась. Она и вернулась. На рассвете, когда он почти ушел. Открыла глаза и слабо улыбнулась.
