ГЛАВА 20
ЛЕДЯНОЙ ПРИЕМ
Скользя по мокрым деревянным ступенькам, Не-Трисс заметила, что дома вдоль берега реки на удивление хорошо освещены для этого времени суток. Все три дома были построены из дерева и украшены надписью «Дж. Уилкинсон и сыновья лодочники», нанесенной простыми большими синими буквами. Не-Трисс видела в окна множество людей, которые были одеты явно не для плотницких работ. Кругом мелькали блестки, бабочки и обнаженные плечи, все веселились.
Барабанивший дождь безуспешно пытался заглушить музыку, которая напомнила Не-Трисс пластинку из магазина мистера Грейса, и ее сердце испуганно трепыхнулось. Но это были не те же самые безумные задыхающиеся звуки, как она вскоре осознала со смесью облегчения и разочарования. Этот джаз словно намекал, что пора вытереть ноги и продемонстрировать лучшие манеры, словно предстояло знакомство с чьей-то матерью.
Над дверью кто-то прибил деревянную вывеску со словами «У Пинка», нарисованными зелеными и белыми буквами рядом с черными силуэтами танцующих мужчины и женщины. Пока Не-Трисс изучала вывеску, Пен вернулась из уличного туалета. Младшая сестра приблизилась к окну и привстала на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь, от ее дыхания стекло запотело. Когда свет из окна упал на лицо Пен, Не-Трисс снова заметила три тонкие царапины, наискось пересекавшие щеку девочки. Они были неглубокими, но темными от засохшей крови, и Не-Трисс ощутила приступ вины.
— Не вижу ее, — раздраженно пробормотала Пен. — Но она должна тут быть!
Младшая сестра толкнула дверь и вошла, с некоторыми опасениями Не-Трисс последовала за ней, чувствуя неуверенность и уязвимость. Внутри не было никаких лодок. Толпы громогласных, крепко сбитых людей перемещались взад-вперед. С центральной балки свисали несколько мягко покачивавшихся хромовых ламп с розовым стеклом. Они заливали помещение неровным розоватым светом, отчего присутствующие казались покрасневшими и прибывшими издалека. Многие женщины были одеты в платья на тонких лямках, некоторые держали в руках веера из перьев. Волосы у всех были коротко острижены и блестели. Кремовые в тонкую вишневую полоску стены частично скрывала висящая одежда.
Музыка стала громче, и Не-Трисс заметила, что в дальнем конце зала сидят музыканты: один играл на пианино, другой, кивая головой, — на корнете,
[11] а третий, надувая щеки, — на кларнете. Они были одеты в вечерние костюмы с аккуратными бабочками, выделявшимися на фоне белоснежных рубашек.
На секунду картина напомнила Не-Трисс рисунки, виденные в журналах и на обложках книг: вечеринки в пастельных тонах, где позируют медлительные женщины в модных элегантных нарядах, изящные, словно рыбы, а джентльмены проходят мимо них с бокалами шампанского. Мираж длился недолго. Сцена, которую она наблюдала, была раздражающе реальной. Слишком явный элчестерский акцент, узловатые щиколотки у некоторых девушек, два пузатых музыканта с блестящими от пота лицами, как будто им не стоило надевать пиджаки. Публика двигалась неуклюже, пол под ногами поскрипывал. Помимо аромата реки и сигарет был и другой запах, напомнивший Не-Трисс о тонизирующем вине Селесты, а еще о том, как пахнет их автомобиль, после того как в него зальют бензин. Такое впечатление, что запах исходил от большого скопления стаканов на столе у стены.
Не-Трисс испытала неловкость, заметив, что на них с Пен бросают удивленные взгляды. Не враждебные, а как морщатся от хлопнувшей двери или упавшей сигареты. Девочки явно создавали своим присутствием небольшую проблему, с которой кому-то надо было разобраться. У Не-Трисс возникло отчетливое ощущение, что это вечеринка не того типа, чтобы на ней приветствовали внезапное появление промокших детей. Одна женщина толкнула молодого человека с крупным красноватым носом и ткнула на новоприбывших. Он бросил взгляд на Пен и Не-Трисс, затем приблизился к ним и согнулся с таким видом, как будто ему надо сфокусировать взгляд, чтобы рассмотреть их как следует.
— Эй, привет, — невнятно произнес он. Его глаза блестели, словно у него в голове тоже шел дождь. — Кого-то ищете?
— Привет, Доггерел, — отозвалась Пен. — Мы ищем Вайолет. Она здесь?
«Вайолет? Вайолет Пэриш? Почему из всех людей мы ищем именно ее?» Не-Трисс попыталась поймать взгляд Пен, но тщетно. Доггерел резко захлопнул рот, и Не-Трисс прочла по его лицу, что он перебирает разрозненные воспоминания в поисках лица и имени Пен.
— О… ты Пенни, да? Да… да, припоминаю. Маленькая подружка… э-э-э… Вайолет. Да, Вайолет была здесь. Но ты ее упустила. Она ушла.
— Что? — Глаза Пен испуганно расширились. — Но она же вернется, да? — Она уставилась на него, взглядом пытаясь заставить его согласиться, заставить весь мир согласиться. — Она должна вернуться. — В ее сердитом голосе послышалась паника.
Доггерел состроил сочувственную гримасу и втянул воздух сквозь зубы.
— Скорее всего, нет, ты же ее знаешь. — Он взмахнул рукой и присвистнул. — Пять минут тут, и ее уже нет! — Кажется, он заметил растущее отчаяние на лице Пен. — Послушай, в чем дело, что не так? Вас обеих нужно отвезти домой?
Обе девочки отрицательно покачали головой, может быть, слишком усердно. Не-Трисс не очень улыбалась идея отдаться на милость Вайолет Пэриш, но какие у них варианты? Если они останутся здесь до конца вечеринки, какой-нибудь сердобольный взрослый будет настаивать на том, чтобы отвезти их домой, либо им придется снова бежать в поисках убежища.
— Где она? — спросила Пен. — Куда она ушла? Мы должны ее найти! — С каждой секундой она выглядела все младше.
Только Доггерел открыл рот, чтобы ответить, как дверь распахнулась, делая его ответ ненужным.
— А вот и я! — Новый голос перекрыл шум. — Кинг Оливер, Dippermouth Blues! Я специально за ней ездила, так что вы должны чертовски высоко оценить ее! — В дверях стояла девушка в потемневшем от дождя бежевом пальто и подбитом шерстью шлеме. Над головой она держала пластинку в конверте. — Пинки, заводи свою хрипелку!
Это была Вайолет Пэриш. Сняв шлем, она встряхнула короткими волосами, словно промокший щенок. Судя по всему, публика ее знала, потому что ее возвращение было встречено возгласами и свистом. Вокруг нее тотчас собралась плотная толпа, и Не-Трисс обратила внимание, что состояла она большей частью из мужчин.
— Кто-нибудь дайте мне выпить и сигарету! — попросила Вайолет, снимая пальто и оставаясь в длинном темно-зеленом платье с разрезами по бокам.
Ее слова прозвучали совершенно обыденно, словно ей понадобился гаечный ключ. Никто не возмутился, сочтя просьбу неприличной, и вскоре в одной руке она держала стакан, в другой — сигарету, а кто-то поднес зажигалку. Ее лицо еще блестело от дождя, но ей, казалось, было все равно. Музыканты, очевидно, немного расстроились, когда кто-то достал граммофон, но воспользовались возможностью, чтобы выпить и промокнуть пот.
— Слава богу, что они прекратили, — довольно громко произнесла Вайолет. — Играли, как дохлые лягушки.
