— У тебя странные пальцы на ногах, — был ее единственный комментарий.
Они миновали еще несколько улиц, и Не-Трисс уже не жалела, что ей пришлось взять с собой Пен. Младшая девочка по крайней мере знала, где они находятся и как быстрее всего добраться до Меддлар-лейн под мостом Победы. Склонность Пен к побегам снова сослужила им добрую службу.
Меддлар-лейн представляла собой крутую мощеную зигзагообразную дорогу, сначала поднимавшуюся вверх по холму, и ее верхняя точка проходила под мостом Победы, а затем следовал спуск с другой стороны. По обе стороны дороги стояли мрачные здания табачного цвета, очень простые, с мутными глазами-окнами, словно с похмелья. Некоторые были жилыми и демонстрировали этот факт сушившимся на уровне верхних этажей бельем. Многие дома пустовали, будучи купленными городскими властями тогда же, что и земля для строительства моста, и все еще ожидали своей участи. Они были словно расколотые скорлупки, надеявшиеся, что семена нового проникнут в них и превратят их в что-то лучшее. Над всем этим изгибалась арка моста Победы, бросавшая тень на большую часть улицы. Рассматривая мост по мере приближения, Не-Трисс впервые осознала, какой же он огромный, высотой во много домов. Он был сложен из песчаника и казался темным в этот предрассветный час.
Девочки вошли под сень моста. Донесся звук падающих капель, и шаги Пен начали отдаваться эхом. Подошвы Не-Трисс не производили ни малейшего шума. Она извлекла нож.
— Ты собираешься убить петуха? — с круглыми глазами поинтересовалась Пен.
— Нет.
Не-Трисс села на дорогу и сумела найти щель между двумя камнями брусчатки. С большим трудом она смогла выковырять немного известкового раствора, чтобы воткнуть туда нож вертикально. Он напоминал уменьшенную копию меча короля Артура.
— Зачем ты это делаешь? — спросила Пен.
— Мы отправляемся в неизвестное место, и это позволит нам вернуться, — ответила Не-Трисс, надеясь, что это правда.
— Что, если он вывалится из щели?
— Тогда мы не сможем вернуться, — сказала Не-Трисс, собирая все свое терпение в кулак.
— Что, если кто-то его вытащит?
— Тогда мы не сможем вернуться, — повторила Не-Трисс уже менее терпеливо.
— Дурацкий план, — с оптимизмом сказала Пен.
— Тогда возвращайся к Вайолет и ешь консервированный сыр! — отрезала Не-Трисс. — Я не просила тебя идти! Я не хотела, чтобы ты шла со мной! Это опасно… и если кто-то пострадает… пусть это буду только я. — Она сказала, не подумав, и, когда закончила предложение, ее лицо запылало от стыда и раздражения.
В тени моста было непонятно, покраснела Пен или Не-Трисс просто показалось.
— Я ненавижу консервированный сыр, — пробурчала она. — На вкус это все равно что жевать собственный язык. В любом случае, не будь дурой. Давай, скажи мне. Как мы попадем туда?
— Ты уверена, что хочешь идти? — Не-Трисс хотелось заплакать, но она не понимала почему.
Пен кивнула.
— Тогда возьми меня за руку. — Она протянула руку и немного удивилась, когда маленькая холодная ладошка Пен оказалась у нее в ладони. — Иди вперед вместе со мной.
Повернувшись лицом к одной из кирпичных опор, что поддерживали мост, она начала продвигаться вперед. Когда девочки миновали воткнутый между камнями нож, Не-Трисс показалось, будто она слышит едва уловимую музыку, легчайшие, словно свет луны, звуки. «Иди по Меддлар-лейн до конца моста, — сказала женщина-птица, — встань лицом к кирпичам и шагай. Не останавливайся, пока звуки дорожного движения не станут совсем слабыми и ты не начнешь понимать чаек…»
Шаг за шагом. Кирпичная стена приближалась и одновременно отдалялась, словно она не вертикальная, а образует невозможно крутой подъем. Они сделали еще шаг, и склон стал менее крутым, по нему уже почти можно было подняться. Следующий шаг привел их к основанию кирпичной стены, и теперь подъем стал небольшим — просто холмистая тропинка. Инстинкт подсказал Не-Трисс, что не надо смотреть влево и вправо, и она порадовалась, что взяла Пен за руку. Она ступила на каменный «склон», и под ее ногами он превратился в ровную горизонтальную поверхность. Не обращая внимания на внутренний голос, твердивший, что она поднимается по стене, Не-Трисс продолжила идти. Когда кирпич сменился известняком, она снова проигнорировала внутренний голос, кричавший, что она идет по обратной стороне моста.
Слабые утренние звуки города угасали. Далекий звон первых трамваев, стук тележек — все растворялось, как крупинки соли в воде. Вокруг них начал дуть сильный ветер, резкие крики чаек стали громче. Они шли дальше, и Не-Трисс почудилось, будто она слышит в голосах чаек что-то новое. Не то чтобы звук изменился, просто возникло такое ощущение, что клинок вынули из ножен. А может, спала пелена с ее ушей и слух обострился.
— Дитя! — слышала она крики чаек. — Одно дитя, двое детей! Розовощекие дети с глазами! Дети с мягкими глазами и сердцами, как фрукты!
Не-Трисс поняла, что Пен тоже их слышит. Маленькая ручка не задрожала, но вцепилась в нее еще сильнее. Не-Трисс сжала ладонь, и они пошли дальше нога в ногу.
ГЛАВА 23
ВСПОЛОХИ И МЕРЦАНИЯ
Не-Трисс твердила себе, что они идут по верху моста, а не по внутренней поверхности. Это был единственный способ сохранять хладнокровие. Перед ней простиралась настолько широкая дорога, что поперек нее могли бы выстроиться плечом к плечу тридцать мужчин. По обе стороны ее окаймляли стены разной высоты, погружавшие дорогу в еще более глубокую тень. Небо за стенами отливало тусклым блеском, словно смазанный маслом свинец, на его фоне кружили и порхали тени. Они были быстрыми, словно коньки, и кричали голосами, похожими на голоса чаек. А впереди…
— Что это? — прошептала Пен.
В тридцати ярдах впереди них тенистая тропа исчезала в огромной темной горе, полностью перекрывавшей путь и похожей на гигантскую кротовину. «Или гнездо ласточек под свесом крыши», — подумала Не-Трисс, на секунду вспомнив их путь вверх. Гора была настолько темная, что Не-Трисс показалось, будто она с шипением высасывает свет из воздуха. Очертания горы были неровными, с выступами, и щетинились пиками.
Хотя, когда они приблизились, чернота начала утекать. Непрозрачная гора превратилась в скопление маленьких серо-коричневых домиков, теснившихся практически друг на друге, словно кто-то сложил из камней пирамиду. Узкие щели окон без стекол, провалившиеся неровные крыши, напоминающие корочку влажной буханки хлеба, а в некоторых зданиях прорублены ступени таким образом, чтобы дать доступ к домам, расположенным выше. Кругом висели и болтались веревки и лестницы, и вся картина напоминала странное поле для игры «змеи и лестницы». Виднелись шпили, не такие высокие, как церковные, но неприятно тонкие и увенчанные флюгерами, вертевшимися независимо от направления ветра. Были также флагштоки, с которых свисали поникшие потрепанные знамена, слишком выцветшие, чтобы можно было различить цвета.
