Они втроем торопливо двинулись между столиками в дальнюю часть помещения, туда, где располагалась уборная.
— Заходите! — Вайолет открыла ближайшую дверь, и девочки втиснулись внутрь следом за ней.
Триста сразу же поняла, что они попали не туда. Стены были выкрашены в темно-оливковый вместо пудрово-розового, пахло незнакомыми запахами, мужским одеколоном и кремом для волос…
— Вайолет, это не тот…
— Тсс! — Вайолет прижалась к двери. Ее взгляд упал на Тристу и Пен, и она криво усмехнулась. — Вы обе, слушайте меня. Когда я скажу «бегите», вы побежите. Не будете ждать меня. Найдете, где спрятаться. Понятно?
— Но…
— Позаботьтесь друг о друге. — Вайолет повернулась, прижавшись ухом к двери и закрыв глаза. — Да, Триста, и удачи тебе со снегом.
Снаружи послышались звуки шагов, потом в дверь загрохотали удары, но не в ту, к которой прижималось ухо Вайолет. Триста предположила, что стучатся в дамский туалет. «Конечно, им даже в голову не могло прийти, что мы можем оказаться тут».
— Мисс Пэриш? — Вежливый и слегка задыхающийся голос явно принадлежал молодому мужчине. — Если вы соблаговолите выйти, мы избежим сцены.
Рот Вайолет исказился в усмешке, рука сжала дверную ручку.
— Мисс Пэриш? — раздался другой мужской голос, более низкий и грубый. — По крайней мере, отпустите детей. Тогда мы сможем поговорить спокойнее.
Длинная пауза. Вздох. Потом звук, словно дверь женского туалета вышибли, и стук сапог по плиткам пола. Вайолет отреагировала немедленно. Она распахнула дверь и бросилась наружу, за ней по пятам выскочили Триста и Пен. Двое полицейских, вломившихся в женский туалет, обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вайолет захлопывает перед ними дверь. Девушка схватила стул из-под ближайшего столика и сунула его в дверную ручку. Дверь задергалась, с той стороны послышались удары кулаков и раздраженные возгласы.
— Бегите! — завопила она.
Дюжины запредельников наблюдали, как Вайолет, Триста и Пен несутся по кондитерской, опрокидывая стулья на ходу. Они слетели вниз по ступенькам, спотыкаясь, ударяясь коленками и поскальзываясь. У продавщиц на первом этаже отвисли челюсти, когда трио неслось по проходу к уличной двери. Молодой человек, не доевший свой ланч, околачивался снаружи, явно не ожидая, что они втроем вывалятся на дорогу. Он окликнул их и попытался схватить Пен, но Вайолет воспользовалась моментом, чтобы толкнуть его плечом. Девушка и незнакомец покатились по тротуару.
— Бегите! — завопила она, заехав своему противнику локтем в лоб.
Триста схватила Пен за руку и рванула куда глаза глядят. Она не знала, где они и куда бежать. Все, что имело значение, — это продолжать движение. Река упорно показывалась по правую руку, словно слишком внимательная няня. Ноги Тристы не издавали ни звука, но шаги Пен отдавались болезненно четким эхом. Как они заметны! «Скажите, вы не видели двух бегущих девочек?» Им срочно нужно спрятаться.
— Сюда! — прошипела Триста и затащила Пен на причал, рядом с которым на воде покачивалась шлюпка.
Она забралась на борт и помогла Пен. Потом, изо всех сил вцепившись в дно причала, она затащила шлюпку под него, так что снаружи их не было видно. В лодке валялось влажное одеяло, которым девочки накрылись на всякий случай. Какое-то время они лежали, задыхаясь, дрожа и прислушиваясь, вдруг Триста уловила знакомый звук. Гортанный непокорный рев — это заводился двигатель мотоцикла.
— Вайолет! — восхищенно воскликнула Пен. — Она сбежала! Сбежала!
Рев мотоцикла поднялся до крещендо, сопровождаемый стуком бегущих шагов и требований остановиться. Грохот двигателя… а потом долгий скрежет резины и череда болезненных ударов. Затем что-то звякнуло, послышался звон разлетающихся деталей — и тишина. Пауза длилась несколько секунд, сменившись растущим гулом голосов, полных тревоги и любопытства, и аккомпанементом громких криков.
ГЛАВА 38
ЗЕЛЕНЫЕ БУТЫЛОЧКИ
Триста лежала на дне шлюпки, крепко обнимая Пени и чувствуя, что ее кости превратились в желе. Она слышала, как Пен издает слабые икающие звуки, будто всхлипывает.
— Вайолет… — прошептала Пен. — Она разбилась. Она умерла.
— Нет, не умерла, — быстро возразила Триста.
Она зажмурила глаза, но не смогла избавиться от шквала образов. Тело на капоте автомобиля, или, может быть, красные осколки разбитого лобового стекла… На секунду она возненавидела Пен — девочка произнесла вслух то, о чем Триста пыталась не думать. Но Пен слишком маленькая и несчастная, чтобы ее ненавидеть, так что Триста попыталась найти в себе обрывки надежды и поделиться ею с младшей сестрой.
— Вайолет не умерла, — сказала она Пен и самой себе. — У нее был план, и в ее планы не входило погибнуть.
Тишина. Шмыганье носом, еще одно.
— Какой план? — спросила Пен, и грусть в ее голосе смягчилась робкой надеждой.
Триста уставилась в черноту одеяла, отчаянно пытаясь понять последние слова Вайолет. «Удачи тебе со снегом».
— Она решила позволить им поймать себя. — Триста моргнула при этом открытии и вцепилась в него. — Таков был ее план — чтобы мы убежали, а ее посадили в камеру. Так она будет оставаться на одном месте… и придет снег. Теперь тихо, Пен, пожалуйста, тихо! Или нас найдут!
Целую вечность с улицы доносились звуки бегущих шагов и обеспокоенные разговоры. Можно было расслышать отдельные слова и фразы:
— …Скорая помощь…
— …Две девочки сюда побежали?
Один раз Триста даже услышала несколько пар ног, шагавших по пристани прямо над ними. Триста оцепенела, и даже Пен стала тише хлюпать носом.
— Пожалуйста, подумайте, мадам. — Голос более молодого полицейского, того, который просил Вайолет сдаться. — Две маленькие девочки, куда они могли побежать?
Его голос был встревоженным и удрученным. Странно, но Триста почувствовала к нему жалость. Она подумала, может быть, у него приятное лицо, а дома его ждет жена, которая посочувствует ему, когда он вернется домой после тяжелого дня. В то же время она представила, что случится, найди он ее, и придется ли ей укусить его, чтобы вырваться.
Возникла пауза, а потом ответил голос, словно сотканный из детского плача в далекой пещере.
— Я помню довольно четко. Они продолжали бежать по улице — вот туда. Потом сели в машину. Желтую машину. — Трисс безошибочно узнала женщину из кондитерской, похожую на утопленницу.
— Я их тоже видел, — подтвердил незнакомый голос, в котором слышалось трение крабьих панцирей друг о друга. — Определенно машина была желтая. Она уехала.
— Да. — В третьем голосе слышался шелест песка, пересыпающегося из одной половины часов в другую. — Девочки уехали. Суйте свой нос в чужие дела в другом месте.
До Тристы донесся слабый скрип карандаша по бумаге. Она подумала, интересно, много ли услышал полицейский в речи запредельников или он слышал обычные предложения и записывал их. Запредельники лгали, чтобы сбить полицию со следа. Почему? Верили, что Триста — одна из них, поэтому защищали ее? Или хотели отвлечь внимание полицейских от старых доков, кишевших запредельниками?
