– Вот те, бабушка, и дедушкина клюка! – воскликнул сержант Богатырев. – Они уходят!
Немцы и правда ушли. Отступили. Надолго? Вряд ли. Вернутся с авиацией, артподготовкой.
Солнце закатилось. Иван посмотрел на часы.
– Сегодня можем их не ждать, – со знанием дела заявил Богатырев. – Немец по ночам не воюет.
Перекличка. Откликнулось около половины личного состава. Значит, вторая половина полегла. Но боевая задача выполнена.
– Собираем трофеи. Оружие, боеприпасы – кто сколько унесет, – отдавал распоряжения Иван. – Подбираем всех раненых. И выдвигаемся в сторону наших войск – медлить нельзя. Иначе попадем в кольцо… А где Сасько?
Сасько в строю не обнаружился. Не нашли его и в окопах – ни живым, ни мертвым. Зато в окопе лежал труп сержанта Богданова, которого поставили присматривать за днепропетровским парнем, – застрелен он был в спину.
– Сасько убег, – с обидой воскликнул сержант Богатырев. – Богданова, такого парня, убил и убег, вражина!
Иван проклинал себя за то, что сразу не пристрелил негодяя. И поклялся себе никогда больше не жалеть предателей, не верить их словам. Ведь мерзавцы умеют так хорошо говорить лживые слова, оправдываться и пускать горючие слезы…
Глава 13
Дантист ожидал, что за Львов разгорится ожесточенная схватка и часть батальона «Нахтигаль» поляжет еще на подступах. Но, пережив массированную артподготовку, избегая окружения, Красная армия ушла, фактически сдав без боя ключевой город Западной Украины.
И вот Дантист в строю бравых солдат Украинского легиона, четко печатая сапогами шаг, ступил на вековую брусчатку священного города. Он с болью видел следы недавних бомбардировок – разрушены прекрасные старые дома, выбиты стекла. Валялись на асфальте содранные портреты Ленина и Сталина, которые горожане самозабвенно топтали ногами. Местами висели обрывки большевистских плакатов. Вывески советских учреждений еще содрать не успели.
На улицах царил праздник. Девчушка в народном украинском наряде с венком на голове вручила идущему во главе колонны Дантисту огромный букет полевых цветов. Из толпы полетели еще букеты.
Львов захвачен. Начался отсчет нового времени для Западной Украины.
Батальон «Нахтигаль» первым делом взял под контроль здания ратуши, собор Святого Юра. Шухевич тут же установил связь с подпольными активистами ОУН, которых во Львове насчитывалось больше тысячи, и донес до них, что настала пора устанавливать свои порядки и формировать украинские органы власти. Свободных от службы воинов батальона развели в заранее присмотренные казармы в двух точках, фактически взяв Львов в клещи.
На следующий день, 30 июня, Дантист в качестве участника национального собрания развалился в мягком кресле в зале здания общества «Просвита» на Рыночной площади. Там под бурные аплодисменты и радостные крики было зачитано письмо находящегося сейчас в Кракове Бандеры о провозглашении самостийного Украинского государства и создании национальной армии. Во Львове начинал работу Национальный совет, к которому переходила вся полнота власти на освобожденной от коммунистов территории.
Дантист не знал, радоваться ему или плакать. Вроде бы самостийная Украина была его целью и мечтой. Но он понимал, что без немцев она ничто. А этот демарш? Хорошо, если он согласован с Германией. А если нет? Что это, как не самоубийство?
Вечером он держал свечку вместе с лидерами ОУН в кафедральном соборе. Духовный глава и активный сторонник независимости Украины митрополит униатской западноукраинской церкви Шептицкий служил молебен в честь освобождения Львова от «дьявольской власти Советской России» и создания свободного государства.
В городе из активистов ОУН и им сочувствующих активно создавались органы местного самоуправления и подразделения национальной милиции. Все улицы заполонили граждане в костюмах, сапогах, с винтовками за плечами и белыми или желто-синими повязками на рукавах. Была раскрепощена творческая энергия масс, выплеснувшаяся в многочисленных собраниях и митингах во славу Единой Украины с последующим кровавым праздником.
Странная эйфория, развеселое состояние, когда море по колено и хочется сотворить такое, чтобы небеса вздрогнули, овладела массами украинцев. Их было в городе пятнадцать процентов, но они знали, что пришла их власть. Пришло время сводить счеты.
Прозвучали на очередном уличном сборище роковые слова:
– НКВД перед уходом задержанных украинцев расстрелял! Жидобольшевики виноваты! А их пособники жиды ходят и улыбаются! Бей!!!
Начались погромы. Соседи сдавали евреев. Ни в чем не повинных людей побивали камнями. Женщин раздевали догола и таскали за волосы по брусчатке. Над несчастными глумились, заставляя на коленях мыть тротуары. Стариков забивали ногами насмерть. Многовековая злоба выплескивалась на поляках и евреях. Трупами были завалены улицы. Сотни горожан отвели на территорию тюрьмы и там расстреляли. Все эти бесчинства тщательно фиксировали на пленку немецкие фотографы.
За первые дни оккупации во Львове были убиты тысячи горожан. Командование «Нахтигаля» старалось держать своих бойцов в казармах. Активисты же ОУН работали вовсю – подталкивали народ к бесчинствам.
Гитлеровцы этому народному гулянью не мешали. Их патруль обычно спокойно проходил мимо толпы, забивающей насмерть очередных евреев.
Первого июля появились листовки от имени коменданта города, извещавшие жителей, что за любые попытки нападения на немецких солдат и офицеров будут расстреляны представители гражданского населения Львова. Запрещались собрания и демонстрации, выезд из города и въезд в него без специального разрешения. Предписывалось сдать радиоприемники, разоружиться. Также был установлен комендантский час с 22 до 8, а для евреев с 20 часов.
Второго июля под предлогом обеспечения батальона провизией Дантиста вызвали в комендатуру. Там его ждал куратор.
– Вот теперь начинается настоящая работа, – сообщил майор Кляйн. – Сейчас ваш народ немножко выпустит пар, перебив сгоряча пару тысяч евреев, что вполне укладывается в нашу политику. А потом будет наведен истинный порядок.
– А что с провозглашением независимости? – напряженно спросил Дантист.
– Герр Бандера немножко погорячился. Сейчас решается, что делать с его инициативой. Но вас должно волновать другое. Списки, пан Станислав. Списки… Те, что вы представили, куцые. Обратите больше внимания на интеллигенцию. И не спите на ходу. Нам предстоит тяжелая работа. Но именно сейчас мы закладываем фундамент векового благоденствия и порядка.
Представители местного ОУН обещали в ближайшие дни серьезно пополнить списки неблагонадежных. А еще Дантист получил весточку от студентов-оуновцев Краковского университета, раньше обучавшихся во Львове и бежавших при приближении Советской армии в 1939 году. Они дали исчерпывающие характеристики на преподавателей местных высших учебных заведений – там были евреи, польские националисты, те, кто принял власть большевиков и агитировал за нее, противники Германии.
