На следующий день в том же кабинете Кляйн листал новые списки, удовлетворенно цокая языком. Потом отодвинул их и сообщил:
– Да, работы прибавилось. Но это святое очищение. С сегодняшнего дня начинаем специальные мероприятия. В город прибыла айнзатцкоманда «Ц», задача которой избавить Львов от функционеров партийных, советских и государственных органов, коммунистов, евреев. Ваши люди обязаны оказать ей помощь. Это не обсуждается. Выберите самых верных и наименее брезгливых. Сто человек будет достаточно. Ваше командование в курсе. А сейчас нанесем визит вежливости и обсудим детали.
Руководитель команды «Ц» бригаденфюрер СС Отто Раш встретил их в просторном кабинете с тяжелой мебелью в бывшем здании НКВД на улице Пелчинской. Высокий, короткостриженый, он был похож на глубоководную рыбу совершенно равнодушным холодным взором, который не встретишь у теплокровных.
– У меня две зондеркоманды из нескольких сотен доблестных воинов СС. И команды полевой жандармерии, – процедил он сквозь зубы. – Но это ваш город, и неправильно, если вы не будете принимать участие в установлении здесь порядка. Вы согласны?
– Согласен, – кивнул Дантист, у которого от холодного взгляда собеседника пробежали мурашки по коже. И так ясно, что от мероприятий не отвертеться.
– Начнем с их профессуры. От этих болтунов и умников вреда порой куда больше, чем от партизан с гранатами.
Во Львове «народные погромы» продолжались в дневное время суток. А ночью работали зондеркоманды. Список Дантиста отрабатывался по пунктам, с немецким педантизмом.
Первый удар был нанесен по интеллигенции. За ночь было арестовано более сорока университетских преподавателей вместе с семьями и прислугой. Дантист со своими людьми врывался в дома, следом заходили гитлеровцы, которые всю грязную работу сбрасывали на националистов. Впрочем, сами не стеснялись мародерничать. Профессура относилась к верхушке общества, и немало красивых вещей и золотишка перекочевало в немецкие карманы. Но и люди Дантиста не обижались – их карманы тоже не оставались пустыми. С немцами в этом вопросе установилось полное взаимопонимание.
Преподавателей вывезли в грузовиках на Вулецкие холмы близ города. Немцы, видимо, не до конца доверяя украинским союзникам, первую партию прикончили сами. Жертвам на месте казни вручались лопаты, и несчастные сами копали себе могилы, зная, что каждый ком земли приближает их последнюю секунду. Никто не сопротивлялся, очень редко кто-то бился в истерике, умоляя о пощаде. Люди шли на смерть как под гипнозом.
Потом пришла пора евреев, неблагонадежных элементов. Дантист, смотря на копающих себе могилы людей, думал – а что он сам будет делать, если его также поведут на казнь? Найдет в себе силу духа броситься на палачей и попытаться завладеть оружием? Или так же снуло встанет на колени, а потом рухнет в могилу, которую сам себе вырыл? Ответа у него не было.
Команда «Нахтигаля» вместе с эсэсовцами успешно работала из ночи в ночь. Обыски, задержания. Некоторых врагов доставляли в здание Воспитательного дома имени Абрагамовича, так называемой бурсы Абрагамовичей. Там избивали, выбивая непонятно зачем нужные признания. Многих «нахтигали» расстреливали в освещаемом прожекторами внутреннем квадратном дворике, похожем на плац. Для этого с немецких складов палачам выдали мелкокалиберное оружие, чтобы было меньше шума. Других несчастных выкидывали со второго, достаточно высокого, этажа прямо на асфальт. Кто не убился насмерть – того достреливали.
Дантист воспринимал все это без особых эмоций. Учился смотреть на мир, как немцы, – есть необходимая работа, ее нужно делать. Но некоторые его помощники зверели, распалялись. У одного появилась пена на губах, когда он добивал истерзанную женщину.
Увлекшись работой, Дантист немного отошел от политических дрязг. И тут как гром среди ясного неба – в Кракове СД арестовала Бандеру. А 11 июля были арестованы остальные члены национального правительства.
Оправдывались худшие опасения Дантиста. Получается, лидер ОУН (Б), человек эмоциональный, авантюрного склада, решил провернуть дело на свой страх и риск – авось прокатит, и немцы смирятся с образованием нового государства.
– Волнуетесь о вашем вожде, пан Станислав? – насмешливо спросил куратор на очередной встрече.
– Больше недоумеваю.
– Ничего. В следующий раз будет умнее, покладистее. И честнее.
– Что вы имеете в виду?
– Его трюк с провозглашением самостийной Украины доставил нам несколько неприятных минут, но не более. Здесь рейхскомиссариат «Украина» – и точка. Но вкрались еще некоторые моменты. Вы в курсе, что ваши соратники за последние дни убили несколько высокопоставленных членов так называемого крыла мельниковцев? Сам Мельник благоразумно отказался принять участие в провозглашении самостоятельного государства и был объявлен вами его врагом. Мы неоднократно предупреждали Бандеру, чтобы он сдерживал свои кровожадные устремления. Нам не нужно кровопролитие в рядах союзников. Раньше адмирал Канарис в таких ситуациях защищал его. Но одно обстоятельство переполнило сосуд и его терпения.
– Какое? – с напряжением спросил Дантист – ситуация складывалась очень дрянная.
– Нечистоплотность герра Бандеры в денежных вопросах.
– Что вы имеете в виду?
– В прошлом году мы передали ему значительную сумму для финансирования подполья в Советском Союзе. Он не нашел ничего лучшего, как присвоить ее и перевести в швейцарский банк. На его счастье, мы вовремя изъяли деньги. Иначе разговор бы был жестче… Кстати, Мельник провернул то же самое, но вовремя опомнился, поэтому на свободе. Вообще он более управляемый, нам с ним легче. А ваш вождь порой непредсказуем. Так что пускай подумает в одиночестве.
– А вы не боитесь, что выйдут из повиновения те, кто верит ему? Не боитесь нападений на оккупационные власти?
– Да сколько угодно, – махнул перчаткой куратор. – Небольшая доля хаоса нам не повредит. Главное, чтобы в итоге националисты делали только то, что нужно нам. И за это отвечаете вы, пан Станислав.
Подождав, пока Дантист осознает смысл сказанного, Кляйн вбил гвоздь по шляпку:
– Своей жизнью отвечаете…
Глава 14
Иван познал и отчаяние. И дикую усталость. И страх перед новым днем. Одно он не познал – желания поднять руки и сдаться. Он жил уверенностью, что выведет своих людей из окружения или погибнет. Иного не дано.
Верста за верстой шел отряд буреломами и болотами. Становились холодными ночи. Слышались отдаленный рык немецкой техники и канонада. Вспыхивали скоротечные схватки, в которых отряд терял людей, но неумолимо двигался вперед. К своим. Нащупывая ценой жизней бреши в окружении.
Теперь их было больше сотни – к отряду прибились другие окруженцы.
Однажды, наткнувшись на движущуюся по дороге колонну, Иван с ужасом подумал – вот опять. Стрельба. Отход. Преследование.
Но колонна была не немецкая.
