А потом началось главное. Послышалась проклятая адская музыка бензиновых моторов. И вдали на белом полотне снежного поля показались темные коробочки фашистских танков и силуэты наступающей пехоты.
Начался бой. Самый ответственный бой в жизни Ивана. Бой за Москву…
Сперва он еще руководил людьми с командного пункта. Потом бой зажил своей жизнью.
Противотанковая артиллерия работала с замаскированных позиций. Она быстро полегла вся, заставив немцев дорого заплатить – несколько танков дымились.
На правом фланге, самом опасном, замолк расчет ПТР, резервы иссякли, и Иван двинул туда сам – по траншее, а потом перебежками по полю. Пуля пробила рукав тулупа, но не достала до тела. Осколок свистнул, задев ушанку. Но Иван целым рухнул в окоп, обнаружив там мертвый расчет, исправное противотанковое ружье и испуганного мальчишку-автоматчика, что-то нашептывающего себе под нос.
– Что скуксился? Воевать будем! Готовься! – Иван привел ПТР в рабочее состояние.
Грохот. Стрельба. Огонь. Подпустить танк ближе – эффективно по нему можно работать метров со ста пятидесяти. И бить надо только в особо уязвимые места – двигатель, баки, экипаж. Бывало так, что в танках по двадцать-тридцать дырок от ПТР – и ноль эффекта. Так что тщательно прицелиться. Пли!
Иван подбил один танк – видел это четко. Многие из его истребителей танков были живы и работали – меняли позиции, стреляли… Еще один танк остановился с разбитой гусеницей.
Ухнул рядом взрыв. И осколок рубанул прямо по ПТР. Ружье спасло Ивана – иначе железяка ударила бы в шею. Но теперь он остался без главного оружия.
А прямо на окоп перла стальная махина. Автоматчик из пехотной роты вскрикнул жалобно и упал на дно окопа, поскуливая от страха. Иван тоже рухнул на землю. И свет померк. Над окопом нависла громада танка. Она казалась порождением дьявольского мира. И спасения от нее не было.
Танк провернулся на месте, вдавливая обитателей окопа в земную твердь. Казалось, конца и края этому не будет. На Ивана сыпалась земля, его будто хоронили живьем.
Это казалось вечностью. А потом танк двинул дальше. И Иван понял, что жив. И даже способен выбраться наверх. В отличие от задавленного насмерть автоматчика.
Сбросив с себя груз земли, лейтенант выполз на бруствер. И увидел, что танк Т-2 застыл совсем рядом, хищно водя из стороны в сторону пушкой и прикидывая, куда обрушить снаряды. Иван не хотел сейчас никаких благ мира. Ему нужно было одно – убить чудовище.
Взгляд упал на присыпанные землей бутылки с коктейлями Молотова. Целые! Иван вытащил одну из них. Набрал в легкие воздуха. Встал во весь рот и сделал бросок – точный и красивый.
Брызнуло стекло. Содержимое бутылки вспыхнуло. Горящая жидкость поползла в моторный отсек. Из танка повалил дым. А лейтенант распластался на земле. Подобрал ППШ раздавленного мальчишки-стрелка. И выпустил расчетливо пули в выбравшегося наружу командира танка. Следующего танкиста сразили очередью со стороны.
Иван огляделся. На поле еще оставались несколько танков. Вели перестрелку, настойчиво продвигаясь вперед, остатки немецкой пехоты. Неужели они пройдут…
Моторы. Знакомый звук, гремевший торжественным маршем. Звук дизеля советского танка Т-34.
Ухнуло орудие тридцатьчетверки. Загорелся немецкий «панцер». Другой. Потом советский танк вспыхнул – рванул боекомплект.
На этот раз немцы не отступили. Их просто больше не стало.
Как и не стало двух третей взвода Ивана. А он опять выжил.
И они отстояли город, за которым для них земли уже не было.
Глава 15
– С «Нахтигалем» придется расстаться. Вас ждут другие задачи, – уведомил куратор на встрече в комендатуре в Ровно.
Отныне здесь была столица рейхскомиссариата Украины во главе с Эриком Кохом. Город был наполнен войсками, патрулями, гитлеровскими чиновниками. Население немцы сильно зачистили, создали три концлагеря для военнопленных. Фактически Ровно стал центром узаконенного грабежа территорий, которым надлежало стать сельскохозяйственным придатком Германии.
– Не беспокойтесь, – увидев, что собеседника новость не обрадовала, майор Кляйн постучал пальцем по бокалу с коньяком. – За вами остается звание офицера вермахта со всеми положенными вознаграждениями и повышениями. Но знать об этом будем только мы. А на вас ложится забота о благоразумии патриотов ОУН (Б).
Дантист при всем желании не смог бы об этом забыть. Обстановка накалилась. После ареста Бандеры немцы охладели к его фракции и сделали опору на ОУН-М при формировании полицейских подразделений и органов власти.
В самом дурацком положении оказался замкомандира «Нахтигаля» Роман Шухевич. С одной стороны, его вождя арестовали и надо что-то делать. С другой, на его плечах лежали погоны офицера вермахта, а своеволия в своих рядах немцы не терпели – поставят к стенке моментом. Но реагировать надо было, иначе соратники не поймут. Набравшись храбрости, Шухевич направил в адрес командования вермахта гневное письмо: «В результате ареста нашего правительства и лидера Украинский легион не может больше пребывать под командованием немецкой армии».
Попал он совсем не в масть. Немцам надоели эти пляски вокруг Бандеры. В результате в августе 1941 года батальон «Нахтигаль» получил приказ передислоцироваться из Львова в Жмеринку, где на железнодорожном вокзале его разоружили. После этого под охраной немецкой жандармерии отконвоировали в Краков, а затем в Нойхаммер в Польше. Позже украинские подразделения «Нахтигаль» и «Роланд» были объединены. К концу октября 1941 года образованный таким образом новый Украинский легион в составе семи сотен человек перебазировался во Франкфурт-на-Одере, где с его бойцами в соответствии с немецкими законами были заключены индивидуальные контракты на службу в германской армии сроком на год. И в начале 1942 года под предводительством Романа Шухевича «легионеры» отправились воевать с партизанами в Белоруссию.
Между тем жизнь на Западной Украине вошла в свою колею. В распоряжении командующего военным округом тыла группы армий «Юг» генерала Рока от 11 июля отмечалось: «Украинскую территорию нужно рассматривать как жизненное пространство дружеского народа». Разрешалась деятельность созданных украинцами органов самоуправления и милиции, которую потом переименовали в полицию. Формировались из украинцев полицейские полки. В создании полицейских сил главную скрипку играли оуновцы, при этом немцы теперь доверяли только мельниковцам – те не заикались о самостийности. Однако Бандера дал указание соратникам как можно больше людей внедрять в полицию и органы самоуправления. Так что бандеровцев было полно среди героических карательных полицейских батальонов.
Кровь на Украине лилась рекой. И гитлеровцы делали все, чтобы переложить самую грязную работу на других. Полицаев активно привлекали к охране лагерей и карательным акциям – выполняли они свои обязанности с энтузиазмом и запредельной свирепостью.
