Перед Безпекой стояла задача создать из УПА монолитную структуру. И Дантист рьяно взялся за дело.
– Страх – вот наш господь, – напутствовал он полсотни руководителей ячеек СБ, собравшихся на хуторе под Ровно. – Страх – это тот цемент, который не дает разлететься в стороны тысячам песчинок наших тел. Страх – это тот сосуд, который держит в себе и не дает разлиться нашим порой самым разным устремлениям, поступкам и чаяниям. Именно те, кто испытал настоящий страх, готовы привнести его другим – врагам, которые бегут от ужаса, и друзьям, которых ужас делает покорными. Страх рождается в крови и мучениях… Не жалеть никого. Малейшее подозрение – это основание. А результат основания – приговор. Все понятно?
Убеждать никого не надо было. Многие прошли школу полицейских карательных батальонов.
СБ опутала плотной сетью информаторов всю Галицию. Из каждого села, городка приходили крупицы информации. Достались ей и архивы ряда райотделов НКВД. И вот уже кого-то из бойцов УПА изобличали в тесных связях с большевиками. У кого-то родственники в партизанах. Кто-то скрыл службу в советских учреждениях.
Информация анализировалась, на ее основании составлялись списки неблагонадежных. Приезжали следственные группы, часто их возглавлял лично Дантист.
«У нас бы и мумия фараона заговорила», – гордо объявил подручный Дантиста палач Хорунжий. Мумия не мумия, но живые в связях с коммунистами в его руках признавались быстро.
Особо глубоко следователи СБ не разбирались и с виновными не церемонились – страх нужно было подпитывать жертвами.
У Дантиста появилась прекрасная возможность свести счеты со своими давними противниками, что он и сделал, – подвел под топор нескольких командиров и авторитетных деятелей ОУН. А однажды срубил под корень командование целого куреня УПА. Созвал их якобы на собрание по выработке стратегии. Бойцы СБ взяли их на мушку, разоружили. И казнили под гробовое молчание их же подчиненных – придушили специальными шнурками, которые по традиции обязан был иметь при себе каждый сотрудник СБ.
Самую интересную информацию Дантист получал от куратора. Майор Кляйн давал списки тех, от кого нужно избавиться. И предоставлял обширные сведения по пособникам большевиков, до которых у гестапо не дошли руки. В результате одного сотенного Дантист обвинил в том, что год назад тот сдал немцам своего соратника-конкурента вместе с его окружением – немецкая полевая жандармерия тогда расстреляла тридцать членов надрайонной боевки. Доказать вину предателя было нетрудно, потому что сами немцы и предоставили информацию.
Важным направлением работы была очистка рядов УПА от людей, которых внедряли мельниковцы. Чужим здесь не место… Ну а еще убирали колеблющихся. Убирали тех, кто будет стремиться захватить власть. Убирали ненужных свидетелей.
Когда не ладилось с доказательствами, в ход шли подложные документы, лжесвидетельства. Адвокат оказался в этом деле мастером. Все обставлялось так, что бойцы УПК искренне считали – СБ выявила коварных изменников и заслуженно покарала.
Удавалось вычислять и настоящих агентов, которых внедрили партизаны. Над ними издевались долго и изощренно.
Всеми этими жестокими мерами в считаные недели удалось спаять ряды, придать УПА черты военной организации.
Еще активнее работала СБ по мирному населению. Оказалось вдруг, что там полно сочувствующих Советам, противников вильной Украины. Ну а еще поляков и евреев, до которых не дотянулись немцы, кто прятался под чужими именами. Тут уж буйный нрав бывших полицаев дал о себе знать. Людей сжигали живьем, нанизывали на колья. Но самым излюбленным видом казни стало отрубание топорами, серпами и косами рук, ног и голов. За это бандеровцев в деревнях прозвали «секирниками».
Дантист не раз беседовал со своими руководителями и соратниками из СБ. Среди них были те, кто не разделял радость по поводу создания украинской армии. Руководитель Галицкой Безпеки как-то разговорился больше положенного:
– Это ошибка. Нужно было укреплять подпольные структуры, вести пропаганду, работать с населением. А мы собрали несколько десятков тысяч украинцев под ружье, и кроме стычек с партизанами им нечем заняться. Мы впустую растрачиваем потенциал нашего народа, поскольку пока Советы и Германия не разберутся между собой, все наши игры в солдатики бесполезны. Мы просто держим огромную вооруженную силу в лесу. И не можем найти ей достойного применения.
Дантист был полностью согласен с этими словами. Действительно, нужно укреплять подполье. Но решение принимала не ОУН, а абвер. И насчет задач – тоже в точку. УПА нужен достойный объект с целью консолидации и приложения молодецких сил.
Глава 20
Спирт обжег горло так, что сперло дыхание. С непривычки Ивану показалось, что он здесь же и помрет. Воздух вернулся. Зато голова пошла ходуном.
– На, занюхай, – протянул ему хлебушек командир роты. – Что, первый раз спирт пьешь?
– Первый, – кивнул Иван, который не пил и не курил. Но сегодня не имел права отказаться.
Ему стало совсем хорошо. Сегодня был особый день. 2 февраля 1943 года Совинформбюро официально объявило о победе в Сталинграде и пленении стотысячной гитлеровской группировки.
– Вот же он, перелом! – воскликнул румяный и радостный ротный с рукой на перевязи.
Иван сидел, привалившись спиной к стене землянки в три наката, и у него билась мысль, радостная и гордая, что в этом есть и его заслуга. Пусть он не воевал на улицах Сталинграда, где личный состав рот за неделю обновлялся по три раза. Но зато он вгрызся в снег и не пропустил к Сталинграду танки генерала Гота.
– Теперь все пойдет по-другому! – произнес Иван.
– Год еще – и мы в Берлине спирт будем пить, – мечтательно улыбнулся комроты.
– Тогда уж шнапс. Или коньяк – чего там немцы пьют.
Вскоре полк передислоцировался на новое место. Потекли дни, превращаясь в недели и месяцы, в позиционном противостоянии измотанных армий. Стороны щупали оборону друг друга, пытались атаковать. И еще немцы не уставали портить нервы своими громкоговорителями-матюгальниками: «Рус, сдавайся, не защищай командиров-жидобольшевиков. Будет тебе еда, шнапс и сигареты».
Однажды по матюгальнику выступил перебежчик. Он настолько красноречиво и убежденно расписывал, какие радости и деликатесы ждут советских солдат при сдаче в плен, будто и впрямь рассчитывал, что красноармейцы сейчас соберут манатки и побегут Гитлеру в лапы.
– Как поет! – Иван пытался высмотреть в бинокль прячущуюся за изгибом местности агитационную машину и прикидывал, как навести на нее артиллерию.
А предатель разливался соловьем:
– Я, бывший красноармеец Сасько, с первых дней понял бессмысленность сопротивления! И не жалею! Так хорошо я не жил никогда! Германцы – это цивилизованный европейский народ…
– Ух ты! – воскликнул Богатырев. – Сасько! Жив, сволочь, так его растак через вольтову дугу!
