– Сколько же у него снарядов, растудыть его через кардан! – в отчаянии воскликнул Богатырев.
Эту махину нужно было убрать.
– Командуй, – бросил Иван своему замполиту лейтенанту Баранову. – И прикройте меня!
Вот и вспомнил Иван смертельное искусство бронебойщика. По развалинам дома подобрался к танку. Метко метнул связку противотанковых гранат под гусеницу, перебив ее. Вторая связка ушла под башню…
Иван справился с бронированным зверем. А бойцы уничтожили немецкую пехоту.
На других участках фашисты тоже получили достойный отпор, потеряли всю бронетехнику. Живыми тогда ушли немногие.
На этот раз в первой роте не обошлось без потерь. Трое погибших и пятеро раненых. Однако бойцы НКВД сделали главное – отстояли город. Кто-то ценой своей жизни, кто-то – ценой ранения. Но эта обычная и уже привычная плата на войне…
Советские войска огненной лавой катились вперед, освобождая город за городом. Уже ставшую родной Ивану бригаду НКВД больше не привлекали к штурму городов и высоток. Теперь она заходила в населенные пункты, когда бои там были закончены, но требовалось добивать очаги сопротивления, извлекать из подвалов прячущихся немцев и полицаев, а тех, кто сопротивлялся, уничтожать огнем и гранатами. А затем помогать местным органам восстанавливать советскую власть.
Первым в освобожденном городе всегда открывался райотдел НКВД. И начиналась горячая работа. Бойцы внутренних войск блокировали населенные пункты, отдельные районы. Под руководством сотрудников территориальных отделов внутренних дел и госбезопасности проводили масштабные акции по задержанию фашистских пособников.
Палачей, занимавшихся истреблением мирного населения, вешали сразу же по приговорам военных трибуналов. Зрелище было не для слабонервных. Но Иван давно разучился жалеть предателей.
Еще одна проблема – пожары. Когда Красная армия в начале ноября, с ходу форсировав Днепр, взяла неприступный Киев, тот пылал. Войскам НКВД приходилось бороться с огнем, который норовил уничтожить древнюю столицу Руси.
Все это была монотонная работа, далекая от привычного Ивану напряжения общевойскового боя. Но он знал, что ее нужно выполнять предельно добросовестно. Ведь сколько было красноармейцев, которые отважно ходили в атаки, выживали под бомбежкой, а потом погибали в освобожденном городе от пули диверсанта. Такого быть не должно. Поэтому все мероприятия Иван обеспечивал тщательно, продуманно, без изъянов. И от личного состава требовал величайшей мобилизации при любой операции.
Время будто спрессовывалось судьбоносными событиями. Каждый день радовал очередными освобожденными населенными пунктами. И всюду входили войска НКВД.
Новый, 1944 год Иван встретил в Коростене. А потом потянулись новые города. Новая работа. Передислокации, передислокации, передислокации…
Иван почувствовал, что его постепенно начинает отпускать дикое, отчаянное напряжение войны. Ведь в жизни появилась радость. Освобождаемая от извергов советская земля, счастливые слезы на лицах людей, встречавших советские войска, – это радость. И заветный треугольник с номером полевой почты, в котором терпеливо ждали своего часа убористые строчки, выведенные рукой Насти, – еще какая радость!
В письмах Настя не любила расписывать свои чувства. «Целую». Иногда «люблю». В основном там были описания дел в госпитале, разных мелких бытовых проблем, курьезов, забавных поступков незнакомых ему людей. И от этих незатейливых повествований исходил свет надежды на мир, уютный дом и человеческое счастье без войны. Он мечтал попасть в этот ее мир. Это будет их общим миром. А для этого он должен выжить.
Выжить, если удастся, потому что, когда будет надо – он все равно шагнет в пекло. А дальше будь что будет…
На Восточной Украине проблем у советских войск не было. Население встречало их как родных.
– Бейте проклятых в их логове! – кричали исстрадавшиеся под железной пятой оккупантов люди, чьих близких убивали зондеркоманды, угоняли на работы в Германию, у кого немцы забирали последнюю еду, обрекая на голод.
Но впереди Западная Украина. Иван знал – там начнутся проблемы. Он отлично помнил о судьбе своего дяди и родных. Галичина – это место, где со страхом и ненавистью ждут советскую власть полчища врагов-националистов. И они дадут о себе знать очень скоро…
Глава 25
– Конспирация. Конспирация. И еще раз конспирация, – без устали твердил куратор. – Обращайте внимание на максимальное соблюдение секретности. Особенно касательно ячеек СБ. Связники, доверенные лица, агентура – ну не мне вам объяснять, герр Ковган. Активнее внедряйте людей к партизанам, в Армию крайова. Опутывайте плотнее всю территорию крепкой агентурной сетью.
О пользе конспирации и подпольных структур Дантисту рассказывать не требовалось – он в подполье почти двадцать лет. Но его смущало, что майор Кляйн слишком часто акцентировал на этом внимание. Однажды Дантиста осенило – а ведь это нужно не для нынешней работы, а для будущего. Когда вернутся Советы, спаси от этого бог!
Также немцы постоянно требовали активизации контрпартизанской борьбы. Однажды на встрече в деревенском аккуратном доме рядом со Львовом с майора слетела маска прусского непробиваемого спокойствия.
– Вы что, спелись с партизанами? – бушевал он. – Где активные действия?
– Мы бескомпромиссно ведем борьбу, – отбивался Дантист.
– Да? А до нас доходят сведения, что некоторые ваши командиры замирялись с партизанами. У них пакт о ненападении!
– Разберемся. И покараем.
– И ваши люди слишком вольно себя ощущают. Я говорил, что разрешаю покусывать дающую руку, но не до крови же! Вот отчеты. За месяц ваша армия совершила более ста атак на наши склады и хозяйственные объекты, на лагиншафты, которые мы с таким трудом создали на базе коммунистических колхозов. Вы перегибаете палку.
– Просто дающая рука давать стала меньше.
– Тяжелое положение на фронтах, – на миг смутился куратор.
– УПА – это растущий организм. Ему нужно много оружия, продовольствия, обмундирования. Вот горячие головы и берут, где плохо лежит. А СД и гестапо отыгрываются на мирном населении, устраивая в ответ на эти в общем-то невинные акции жестокие карательные мероприятия, в том числе против селян. Это не прибавляет к вам любви… Ничего, мы компенсируем ваши убытки борьбой с партизанами. Но в лесах все непросто.
– Было бы просто, мы обошлись бы без вас. И вы все сейчас гнили бы в концлагерях!
Да, в отличие от поляков с партизанами так складно у воинов УПА не получалось. Еще в июле, когда шла вовсю волынская резня, Дантисту удалось организовать широкомасштабную акцию против партизанского отряда, наносившего существенный ущерб немцам на железнодорожных артериях. Бандеровцы немало знали о его дислокации, составе и вооружении. Бить решили наверняка, подтянули курени командиров Крапивы и Осипа – больше шести сотен штыков. Дантист укрепил их ряды сотрудниками СБ, проинструктировав: «Брать партизанских командиров в плен живыми, им предстоит много рассказать. Документы должны уцелеть, а не быть пущенными на самокрутки крестьянами из пехоты УПА!»
