– Товарищ капитан, пора!
И опять выезд. Урчание моторов. Влажные от дождей леса, где за каждым кустом может таиться твоя смерть. Вперед, НКВД!..
Иван пил крепкий чай, разгребая с писарем бумажные завалы. Единственное, что ставили всегда в вину молодому командиру роты, – это его нежелание вести бумажную работу. Заставлял он себя с трудом, отлынивая по любому удобному поводу. Сейчас отдал себе приказ – надо работать. И обрадовался, когда его отвлек от этого дела зашедший в казарму командир батальона, ставший уже родным за месяцы совместной боевой работы.
– Да сиди ты, – махнул комбат рукой, видя, что ротный порывается вскочить и отрапортовать. – Отдыхаете?
– Так точно.
– Только что сообщили. Скончался Ватутин.
Командующий Первым Украинским фронтом генерал армии Ватутин был ранен 29 февраля 1944 года в результате засады отряда УПА в зоне ответственности бригады – на участке шоссе Корец – Ровно. Врачи ничего не смогли сделать. И вот теперь, 15 апреля, пришла весть о его кончине.
Ивана как будто под дых ударили. Ему пришлось служить под командованием этого самого молодого командующего фронтом. Не только огромный военный талант отличал генерала, но и честная, открытая душа. Для солдат и офицеров он был как отец родной. Всегда делал все, чтобы сберечь личный состав, в отличие от некоторых других генералов. Это огромная потеря для всей армии.
– Сталин объявил огонь из орудий и траур, – продолжил комбат.
– Сочтемся с выродками, – Иван сжал кулаки до белизны в костяшках. В нем крепла отчаянная решимость не давать себе ни отдыха, ни послабления, пока последнюю бандеровскую сволочь не отправят в могилу или ГУЛАГ.
– Скоро получим возможность посчитаться, – произнес комбат.
– Что-то готовится?
– Что-то непременно готовится. А ты готовься завтра в Гошанский район. Там в лесах банду Шворного видели…
Глава 29
Три дня назад Дантист добрался на подводах, а потом пешком в сопровождении пары своих людей в расположение куреня командира Ярко. Обустроились казаки в глубине леса знатно – в справных землянках, наполненных барахлом, награбленным у поляков. Чего там только не было – продовольственные запасы, одежда с распотрошенного немецкого склада, оружие. Даже рация имелась. Жить здесь и жить. Но Дантисту нужно было срочно в Кременецкие леса, где собралась самая мощная и многочисленная группировка УПА.
Как туда добраться в срок? Ведь теперь немцы уже не предоставят транспорт, да и верного грузовичка «Рено» больше нет.
– Да не беспокойтесь, пан Дантист. Заберут вас, – махнул рукой командир Ярко. – А горилки на дорожку? У нас этого добра хватает!
Да, уж этого добра здесь хватало.
Утром еще не отрезвевшего до конца Дантиста провели на лесную поляну. У него закралась нехорошая мысль – а не шлепнут ли его сейчас? Многие на него клык точат. Стрельнут и скажут собратьям, что ушел в леса с сопровождением и пропал.
На поляне толпа провожающих остановилась. Все чего-то ждали. Дантист нервничал все больше.
Послышался нарастающий стрекот.
– В укрытие! – резко приказал Дантист.
– Да не волнуйтесь вы так, – улыбнулся самодовольно Ярко с видом человека, приготовившего неожиданный сюрприз.
К изумлению своему, Дантист увидел заходящий на посадку русский самолет-этажерку По-2 со звездами на крыльях. И это никого не волновало. Предательство?
– Це наши! – гордо изрек Ярко. – С Кременецких лесов.
Самолет приземлился на ровную поляну. На землю спрыгнул румяный летчик в кожаной куртке и спросил по-русски:
– Ну, кто пассажир?
Дантист устроился на пассажирском месте. И По-2, коротко разбежавшись, резво взмыл в воздух.
Оказалось, казаки недавно захватили этот самолет. А летчик еще в сорок первом году попал в плен к оуновцам и дал согласие служить им верой и правдой. И не важно, что он русский. Их было в УПА не так мало, а еще почти две тысячи самого разношерстного люда – крымских татар, узбеков. ОУН даже собирала недавно конференцию, посвященную несчастным судьбам покоренных большевиками малых народов.
– Красных в воздухе не боишься? – напряженно спросил Дантист.
– А чего их бояться? – хмыкнул летчик, держа машину низко – прямо над кронами деревьев. – Они моего сокола принимают за своего. Немцы опаснее, но они в последнее время редко залетают.
Самолет приземлился в самом сердце Кременецких лесов. И своими глазами Дантист убедился в том, что сила там собралась немереная. Казалось, протрубит горн и выметет она большевиков с Украины. Но это самообман. Прямого противостояния с Красной армией УПА не выдержит. Да и не рассчитана она на это, хотя горячие головы призывали к масштабному наступлению. Сейчас задачи другие. Перерезать коммуникации и пускать под откос поезда. Уничтожать небольшие красноармейские отряды. Заманивать врага в леса и там давить, давить, давить. И всячески демонстрировать населению, что власть Советов существует только на словах, истинная же власть у лесной армии.
Эти задачи пока удавалось выполнять. Одно плохо – потери. Счет шел на тысячи. Войска НКВД постепенно обживались в лесах и все эффективнее работали в населенных пунктах. При этом, пользуясь превосходством в оружии, не жалея боеприпасов, наносили огромные потери «повстанцам», взамен теряя гораздо меньше людей. Потери, притом бесполезные, вызывали брожение среди бойцов УПА. Брожение – это начало распада. Этого допускать нельзя ни в коем случае. Ну что же, не впервой Дантисту наводить порядок железной рукой.
В течение двух дней он провел ряд мероприятий в Кременецкой войсковой группе и выявил с десяток человек для образцово-показательного заклания. Это были распространители панических настроений, некоторые призывали к дезертирству, другие уже готовились покинуть леса.
Едва забрезжил рассвет, как на просеке под дулами бойцов СБ выстроились в ряд жертвы скорого правосудия. С долей пафоса Дантист зачитывал приговор, отпечатанный на машинке и заверенный печатью суда, состоявшего из тройки сотрудников Безпеки:
– Виновны в измене общему делу!
Палачи из СБ уже потирали руки в предчувствии привычной забавы, но окончание приговора смазал неожиданно появившийся командир куреня по кличке Далекий.
– Русские войска выдвигаются на позиции! – воскликнул он. – Они пойдут в лес!
– Тут и лягут, – помрачнел Дантист.
– Да, положим мы их здесь. Но и многих своих потеряем. – Далекий покосился на приговоренных.
– Сейчас закончу, и займемся делом, – сказал Дантист. Потом перечислил имена стоящих перед ним людей. И подвел черту под их жизнями: – Казнить!
Приговоренные стояли понурые, с потухшими очами. После последних слов некоторые согнулись, как старики. Один, типичный крестьянин по виду, тощий и заморенный, заорал истошно:
