Осенью 1939 года грянул гром – Германия вторглась в Польшу. Дантист знал, что это рано или поздно произойдет. Но даже самые ожидаемые события всегда случаются неожиданно.
В восьмиместной камере разгорались словесные баталии. Возобладало мнение, что самая смелая в мире кавалерия и непобедимые бронетанковые части Польши через неделю будут пировать в Берлине. Ведь по численности и вооружению польская армия немногим уступала немецкой, а где-то и превосходила. А еще есть знаменитый польский боевой дух, который удесятеряет силы каждого солдата.
Немецкие танковые клинья за несколько дней перемололи в труху и знаменитую польскую кавалерию, и пехоту, а гитлеровские люфтваффе безраздельно властвовали в воздухе. Руководители Польши сбежали в Англию задолго до окончания боевых действий, бросив на растерзание врага армию и народ, а потом гордо заявили, что теперь они «правительство в изгнании». Дантист только усмехался про себя. Иного от своры бесстыдных, грязных политиканов он и не ожидал.
Однажды конвоир постучал в металлическое окошко камеры и крикнул:
– Краков взяли немцы!
Началась новая жизнь, опасная своей неопределенностью. Немцы заменили охрану тюрьмы, оставив несколько человек из администрации. Ничего не было понятно – то ли заключенных отпустят, то ли расстреляют. У немцев с этим просто – антиобщественные элементы, и пуля в грудь.
Польшу Дантисту не было жаль. Наоборот, он испытывал чувство злорадства, представляя, что будут вытворять здесь озлобленные на поляков немцы. Гиена Европы Польша, как ее три года назад назвал британский премьер Черчилль, вполне заслужила свою незавидную участь. Но известия о том, что Западная Украина захвачена СССР, заставили вздрогнуть. Большевики – враг грозный и непримиримый для всех.
В памяти Дантиста жива еще тяжелая, кровопролитная двухлетняя советско-польская война, начавшаяся в таком далеком и близком 1919 году. Тогда стремительно сменялись кадры невиданного трагического исторического фильма. Первая мировая война – Германия оккупирует входившую в Россию Польшу. Распад Российской империи. Брестский мир и свободная Украина. Поражение Германии в Мировой войне и самостоятельная Польша. Все это пришлось на его гимназические годы. А когда Красная армия схлестнулась с польской армией за Украину, он уже стоял в полковом строю. Как выпускнику гимназии в новой польской армии ему присвоили начальное офицерское звание. Он был счастлив и готов отдать за значки и погоны жизнь.
Его полк выбивал красноармейцев из Киева. И командир полка, жирный боров, кричал перед выстроившимися в центре города гордыми польскими воинами:
– И это не конец! Мы возьмем Москву и выкурим оттуда голодранцев, которые решили, что они господа! На их стороне только такие же воры и голодранцы! А против них весь мир. И за нами – Англия! Англия!
Английское оружие, английские военные специалисты. Западный мир был настроен поставить точку в этом историческом недоразумении – Российской империи – и утопить невесть что возомнивший о себе пролетариат в крови в назидание другим. И Польша тут отхватит жирный ломоть.
Эх, недооценили тогда русских. Красная армия собрала силы в кулак, вышибла поляков из Киева и Минска, погнала до Варшавы. Возникла реальная угроза взятия столицы Польши.
Повезло, что командующий советскими войсками Тухачевский проявил авантюрное головотяпство, не позаботился о резервах. В результате победа превратилась в поражение. Русских выкинули из Польши и Западной Украины. В плен попало несколько десятков тысяч красноармейцев. Большевиков принудили к позорному Рижскому мирному договору, по которому Варшаве отошли территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Советы согласились возвратить военные трофеи, все научные и культурные ценности, вывезенные с территории Польши начиная с 1 января 1772 года, уплатить тридцать миллионов золотых рублей и еще передать имущество на двадцать миллионов.
И вот теперь Россия вернулась. А Польской Республики не стало. Потому что тяжело дворняге бороться с медведем – с ним может справиться только тигр. И такой тигр сейчас вырос – Великая Германия.
Прошел месяц. Часть уголовников увели – поговаривали, они записались в добровольческие части и теперь занимались решением еврейского вопроса. В освободившиеся камеры затолкали истерзанных людей. Во дворе тюрьмы слышались выстрелы – там шли расстрелы.
Однажды пришли за Дантистом. Два крепких немецких солдата отвели его в просторный кабинет начальника тюрьмы. Теперь там на стене висел живописный портрет Гитлера, и куда-то исчезли две картины по мотивам восстания Тадеуша Костюшко.
В широком дубовом кресле вальяжно расположился немецкий майор. Это был атлет с голубыми глазами и выступающей вперед челюстью – хоть сейчас на агитационный плакат. В отличие от плакатных героев, у него был очень проницательный взгляд.
– Станислав Ковган, – лениво произнес он на чистейшем польском языке. – Кличка Дантист. Активный участник движения ОУН.
– Нет, господин офицер, – возразил Дантист. – Простой налетчик на банки. Никакого ОУН.
– Господин Ковган. Если вы будете отрицать очевидное, то я прикажу вас расстрелять. Я хочу построить разговор на взаимном доверии. Без доверия вы мне не нужны.
– Понятно. – Дантист поежился. Достаточно майору подать голос, и громилы с автоматами выведут заключенного во двор – и все. Никаких адвокатов и помилований у них не предусмотрено.
– Германия против террора и за соблюдение порядка, поэтому вы вряд ли можете рассчитывать выйти отсюда. Однако Германия относится с сочувствием к чаяниям дружественных народов, в том числе в борьбе с плутократами и жидами.
– Именно с ними я и боролся, – приободрился Дантист.
– Вопрос не в том, с кем вы боролись. Вопрос в том, с кем будете бороться. И с кем дружить.
Дантист задумался, а офицер продолжил:
– С ОУН нас объединяет давнее доброе сотрудничество. Мы помогали в подготовке ваших людей. Они помогли нам раздавить этого ядовитого скорпиона – Польшу. Вы это знаете?
– Я немного отстал здесь от жизни.
– Единственный путь создания украинского государства – это дружба с Третьим рейхом, которому вскоре будет принадлежать вся Европа, а со временем и весь мир. И единственный способ для вашего движения поквитаться с москалями, как вы их называете, и польскими недочеловеками – это дружба с нами.
– Очень может быть.
– А лично у вас единственная возможность выбраться отсюда – это дружба со мной.
Дантист уже все решил. Поэтому четко произнес:
– Я всегда мечтал о таком добром и умном товарище, как вы.
Майор хмыкнул:
– Насчет доброты вы преувеличиваете. Хотя она вместе с романтикой все еще живет в моем сердце. За работу?
– Так точно, господин офицер! – Дантист встал, щелкнул каблуками, вспомнив армейские правила.
– Бросьте тянуться. Меня зовут Вилли Кляйн. Майор абвера и ваш куратор. – Офицер плеснул в пузатый бокал коньяка из хрустального графинчика на столе. – Выпейте за наше соглашение.
