Тем не менее в целом в румынской политике и пропаганде использовались более мягкие методы, чем в германской, вследствие чего первая была эффективнее второй. В румынской зоне оккупации среди населения было распространено «суждение, что немцы намного более жестокие и враждебные, чем румыны», и поэтому население Транснистрии «поздравляло себя с тем, что у них были румыны»
[1732], а не немцы. Этим пользовались румынские оккупационные власти, ведя пропаганду так, чтобы это «затрудняло созревание ненависти» населения к захватчикам
[1733].
Религиозная политика румынских оккупантов, во-первых, была нацелена на «рехристианизацию» захваченных территорий СССР в румынском духе. Эта политика существенно отличалась от германской, ввиду того что румыны в своей массе сами исповедовали православие. Второе ее отличие заключалось в запрете украинского религиозного сепаратизма. Взамен этого был осуществлен перевод православия под юрисдикцию Румынской православной церкви
[1734]. В каждый храм был назначен румынский священник
[1735]. Через церковные службы происходило внедрение румынского языка
[1736]. В октябре 1941 г. в Транснистрию прибыла Румынская православная миссия (РПМ), целью которой было восстановление религиозной жизни в этом регионе
[1737]. До ноября 1942 г. миссию возглавлял архимандрит Юлий (Скрибан). Он ориентировал работу РПМ на молдавское население. Затем во главе миссии встал митрополит Виссарион (Пую)
[1738], при котором румынизация церковной жизни сократилась, и даже было отмечено некоторое «русофильство»
[1739]. С декабря 1943 г. по март 1944 г. РПМ возглавлял архимандрит Антим (Ника)
[1740].
Румынская православная миссия приняла меры по возрождению религии в Транснистрии. Были открыты духовная семинария, богословские курсы, женский и мужской монастыри (Свято-Пантелеймоновский и Свято-Архангело-Михайловский в Одессе). В школах и вузах были введены церковные обряды и преподавание Закона Божьего
[1741]. В Транснистрии также действовала и Католическая миссия, и евангелические священники, прибывшие из Германии, которые обслуживали нужды 50 тыс. католиков и униатов и 50 тыс. протестантов. К концу 1943 г. в Одессе работали от 22 до 29 церквей. Во всей Транснистрии было 593 церкви и молитвенных дома, 118 находились в стадии ремонта и 57 строились
[1742].
Национальная политика румынских оккупантов была направлена на деукраинизацию. Румынское руководство было уверено, что победа Германии приведет к созданию независимой Украины, которая потребует себе оккупированную Румынией территорию
[1743]. Враждебность румынского руководства к Украине имела долгую историю, обусловленную тем, что Бессарабия и Буковина были объектом претензий обеих наций
[1744]. Озабоченность Румынии «украинским вопросом» проявлялась на уровне правительства этой страны
[1745]. В частности, И. Антонеску приказал выслать из Транснистрии «украинских шовинистов» и их сторонников
[1746]. На территории региона любая украинская национальная деятельность, даже в культурной среде, подавлялась. Украинский язык был вытеснен из обихода и не преподавался в школах
[1747].
Предпринятая румынскими властями деукраинизация Транснистрии практически не встретила сопротивления, так как в этом регионе не было предпосылок для развития украинского национализма, что и обусловило отсутствие проявлений украинского шовинизма и сепаратизма
[1748]. Хотя оуновские пропагандисты пытались действовать в сельской местности, ведя пропаганду самостоятельности Украины под протекторатом Германии и вербуя в У ПА
[1749], в целом их деятельность на территории, оккупированной Румынией, не была масштабной. Деятельность ОУН местным населением была встречена враждебно, и оуновцы не нашли соратников даже среди украинского населения
[1750]. В основном деукраинизация Транснистрии вызвала протесты со стороны украинских национальных деятелей в самой Румынии, которые в этой связи жаловались на румынские власти в германское посольство в Бухаресте
[1751]. Кардинальное отличие румынской и германской политики в отношении украинского вопроса вызвало протест со стороны ОУН, которая в своих документах утверждала, что «в то время как Германия стремится обеспечить национальную свободу всех народов Европы… украинцы в Буковине и Бессарабии… остаются без национальных школ, национальной церкви, своих экономических институтов, газет, общественных организаций»
[1752].
В противовес украинскому фактору румынские власти с чисто утилитарными целями сделали ставку на русский национальный фактор (в чем также проявилось отличие румынской политики от германской). Русский язык был признан в Транснистрии официальным, наравне с румынским и немецким. В Одессе был открыт русский театр, издавалась русскоязычная пресса. На историко-филологическом факультете Одесского университета работали отделение русского языка и литературы и кафедра русской истории
[1753]. Практически открыто действовали русские национальные организации
[1754]. Мэр Одессы Г. Пынтя общался с горожанами по-русски, за что пользовался среди них уважением. Причиной того, что румынские власти сделали ставку на русский фактор, было ожидание ими ликвидации российской государственности после поражения СССР в войне с Германией, после чего русский фактор не представлял бы для Румынии никакой политической угрозы. Косвенной причиной также было наличие среди румынских чиновников выходцев из Бессарабии, которые симпатизировали русской культуре
[1755].
