В Сибири, Казахстане и других местах, куда были депортированы советские немцы, многие местные жители говорили им, что это они «начали войну», относились к ним с пренебрежением, называли «фрицами» и «фашистами»
[2000]. По воспоминаниям, немцев встретили «настороженно, даже с некоторой злостью», что было «понятно, ведь их мужчины воевали с немцами». Хотя врагами СССР были «другие немцы», это было трудно объяснить «колхознице, которая получила похоронку»
[2001]. Когда Р. В. Плюкфельдер, находясь на спецпоселении в Сибири, во время голода ходил по деревням и собирал милостыню (ему было 14–15 лет), хозяйка в одной избе, накормив его, сказала: «Немцы Россию захватывают, а я немца кормлю». По его же воспоминаниям, когда уполномоченный из района говорил жителям их села, что «фашистскую сволочь надо изгонять из Страны Советов и что немцы хотят отнять наше светлое будущее», некоторые жители смотрели на него, а он в шутку, но с горечью кивал в отчет: «Да-да, все у вас отниму…»
[2002]
В трудармии советских немцев также часто принимали за нацистов — «тех самых немцев, которые жгли русские города и сёла, убивали отцов, мужей, братьев и сыновей». За «своих» немцев даже не желали вначале принимать собратья по несчастью — трудпоселенцы, депортированные с Украины, — говоря, что немцы не могут быть «советскими»
[2003]. Хотя со временем такое отношение менялось, тем не менее и в День Победы 9 мая 1945 г. десятник на шахте в Киселевске сумел испортить праздник немцам-трудармейцам, честно трудившимся всю войну, объявив: «Это не ваша победа, это поражение немцев». В ответ трудармейцы ему сказали, что «День Победы — для всех, независимо от национальности». Десятник извинился — «мол, это была шутка». Однако его «шутку» немцы справедливо «восприняли как плевок в лицо»
[2004].
Советских немцев постоянно призывали искупить некую мифическую «вину»
[2005]. Р. В. Плюкфельдер вспоминает, что на митинге перед отправкой женщин-немок в трудармию в январе 1943 г. военком сказал: «Вероломные убийства и разбой творят ваши сородичи, немцы с земли ваших предков. Но в Германии есть коммунисты, которые выступают против Гитлера. И мы считаем, что вы должны быть солидарны с ними!»
[2006] Такие чиновники не понимали или не хотели понимать, что советские немцы были гражданами и коренными жителями СССР, не имевшими отношения к Германии.
Ситуацию усугубляло то, что многие граждане Советского Союза часто не имели представления о том, что на территории страны издавна жили «свои» немцы
[2007], и мало знали о немцах вообще. По воспоминаниям детей военного времени, они думали, что немцы — это вообще «не люди», так как «их… видели только в кино»
[2008]. Р. В. Плюкфельдер вспоминает, как ему говорили местные жители: «Нет, не похож на немца. Русский ты»
[2009]. Очевидно, они представляли немцев не иначе как чудищ с рогами. Это подтверждают воспоминания Г. А. Вольтера: «Кое-кого из нас на полном серьёзе просили снять шапку, дабы убедиться, что у него нет рогов, какие изображались на головах гитлеровцев в газетах и на плакатах того времени. Не обнаружив на стриженых головах ожидаемых бугорков, многие приходили к выводу, что мы, кажется, не настоящие фашисты… Было высказано и другое, не лишенное остроумия мнение: „Это фашисты, но без рогов. Другая порода“»
[2010].
Отношение к советским немцам стало меняться, когда местные жители осознали, что немцы СССР и Германии — это разные люди
[2011] и что «свои немцы» никакого отношения не имеют ни к нацистской агрессии, ни к немцам Германии. Люди стали говорить про германцев: «Это они напали на нас, а не наши немцы». Р. В. Плюкфельдер вспоминает, как на реплику милиционера про депортированных немцев: «Что вы этих фашистов защищаете, ведь они убивают ваших мужей и сыновей на нашей же земле, всю Европу утопили в крови!» — жительница деревни ответила: «Но это же наши, русские немцы!» Местные жители защищали советских немцев в разных ситуациях, утверждая, что те «ни в чем не виноваты»
[2012]. Понимали это и фронтовики. Е. Граубергер вспоминает: «Когда… стали возвращаться фронтовики после госпиталей, отношение к нам изменилось. Не припомню случая, чтобы кто-нибудь из бывших солдат обронил в адрес советских немцев даже грубое слово»
[2013].
Однако трудно в условиях военного времени было воспринимать советских немцев по-человечески, «увидеть за своими „похоронками“ и собственным горем чужое, да ещё „немецкое“ горе»
[2014]. Намного проще для некоторых людей было иметь немцев под рукой в качестве «козлов отпущения». По воспоминаниям Р. В. Плюкфельдера, обстановка вокруг немцев была накаленной, «порой доходя до рукоприкладства», так как «похоронки все шли и шли». Когда хозяйка дома, где жила семья Плюкфельдер, получила похоронку на мужа, «она была вне себя», стала их избивать, выбросила из избы их вещи, затем бросилась за ними с топором, крича: «Зарублю проклятых фашистов, свалились тут на мою голову!.. Как же можно убивать людей, проклятые немцы!»
[2015]
Советские немцы были легкой жертвой, причем не только для мести тех, кто потерял родных на фронте, но и для отдельных призывников, которые «хулиганили, искали, с кем бы подраться, получали минимальный срок, но избегали фронта», а также для тех чиновников, которые по разным причинам не были на фронте, но пытались сделать карьеру на страданиях депортированных немцев
[2016]. У отдельных граждан порой вызывало непонимание гуманное отношение к немецким военнопленным. В их вопросах и высказываниях чувствовалось желание мстить на территории Германии, неприятие мира с противником до полнейшего его истребления: «Почему Красная армия не издевается так над немцами, как немцы издевались над нашим населением», «кто… будет отвечать за все злодеяния и зверства, совершенные гитлеровцами в СССР», «как будет наказана Германия после ее разгрома»
[2017].
