Низкий авторитет властей, пренебрежение местными обычаями (в частности, традиционность владения оружием), а также общий негативный фон по отношению к советской власти привели к неудачам чекистско-оперативных мероприятий. Так, операция в горном Итум-Калинском районе не только не дала положительных результатов, но, наоборот, в ряде населенных пунктов еще более ухудшила отношение населения к органам советской власти. В Майстинском, Хилдихароевском и Баулоевском сельсоветах жители категорически отказались сдать оружие и выгнали со своей территории представителей НКВД и советско-партийных органов. Внешнее улучшение отношения к власти произошло только после ввода войск НКВД на территорию района
[1088].
Тем не менее в 1943 г. были отмечены изменения в настроениях населения республики, которое, «в связи с успехами Красной армии на фронте», начало «враждебно относиться к бандитам», своевременно выполняло «различные государственные поставки», создавало «фонды помощи и подарков Красной армии»
[1089]. Схваченный в январе 1943 г. О. Губе, руководитель германской диверсионной группы, заброшенной на территорию ЧИАССР, показывал на допросе, что «стал наблюдать охлаждение… чеченцев и ингушей» по отношению к себе
[1090]. Органы НКВД отмечали, что население ЧИАССР стало оказывать «сопротивление бандитам», в том числе в результате проведенной «широкой разъяснительной работы со стороны партийных и советских организаций». В качестве примера можно привести несколько фактов противостояния жителей Чечено-Ингушетии и участников бандформирований только за один месяц (сентябрь 1943 г.). 11 сентября 1943 г. банда численностью 40 человек совершила нападение на пастбище колхоза в хуторе Зиверхи Веденского района, угнав при этом 983 головы скота. Узнав об этом, колхозники организовали на путях банды засады, вступили с ней в перестрелку, убили одного и ранили троих бандитов. Банда, получив отпор, рассеялась. 16 сентября банда численностью 35 человек пыталась угнать 300 голов скота из колхоза в селе Кенхи Шароевского района. Колхозный актив мобилизовал колхозников и организовал вооруженное сопротивление банде, тем самым предотвратив угон скота. 24 сентября с пастбища вблизи хутора Нихой-Лам Веденского района банда в количестве 47 человек угнала 53 головы скота, принадлежавшего колхозу села Махкеты Веденского района. Колхозники организовали преследование банды и, завязав с ней бой, отбили скот
[1091].
Изменению ситуации способствовала и коренная перестройка работы районных органов НКВД и НКГБ, замена их рукодящего состава, устранение «неблагонадежных» сотрудников. В результате правоохранительные органы «более решительно повели борьбу с бандитами». Подразделения и штабные офицеры войск НКВД проводили в колхозах и райцентрах беседы, доклады и совместные митинги «по общеполитическим вопросам». Некоторые войсковые подразделения оказали помощь колхозам в уборке урожая, «имея об этом хорошие отзывы». Взаимоотношения войск НКВД с местным населением значительно улучшились, а количество незаконных деяний, допускавшихся некоторыми военнослужащими, резко снизилось
[1092].
По состоянию на 10 января 1944 г. в Чечено-Ингушетии остались всего четыре банды в составе 12 человек, в том числе ранее легализованная банда М. Махмудова, возвратившаяся 1 января 1944 г. на нелегальное положение после убийства секретаря Веденского райисполкома Алиева. К 31 января 1944 г. в Чечено-Ингушетии было 8 банд в составе 26 человек. Увеличение количества банд произошло потому, что в связи с вводом дополнительного контингента войск НКВД в республику в конце декабря 1943 г. четыре ранее легализованные банды, боясь привлечения к ответственности, перешли на нелегальное положение. Такое количество банд и их участников сохранялось в республике вплоть до момента депортации чеченцев и ингушей (конец февраля 1944 г.)
[1093].
Таким образом, к началу 1944 г. в ЧИАССР был в основном ликвидирован. В республике «остались отдельные немногочисленные бандгруппы», состоявшие из «кадровых бандитов, махровых изменников Родины». Многие из них зимой 1943/44 г. перешли в крупные села и города, где жили по фиктивным документам, а некоторые даже устроились на работу. Значительная их часть вошла в общение с уголовнопреступным элементом, проститутками, проживала в трущобах и притонах. Часть бандитов жила по аулам, «прикрываясь, как мирные жители»
[1094].
В Черекском районе Кабардино-Балкарии в начале 1943 г., после освобождения территории республики от оккупантов, была ликвидирована «политическая банда» в составе 300–350 человек. К августу 1943 г. в республике действовали 54 вооруженные банды — в Чегемском, Нальчикском, Черекском, Эльбрусском, Урванском, Баксанском и Лескенском районах. Формирование банд происходило за счет криминальных элементов, дезертиров, уклонистов и пособников оккупантов
[1095].
В 1943 г. в Кабардино-Балкарии было проведено 25 операций по борьбе с бандповстанчеством. Был уничтожен 141 бандит, ранено 22 человека и захвачено 1039 человек. Потери войск НКВД составили 18 человек убитыми и 42 человека ранеными. На 10 января 1944 г. в республике осталось 20 банд в составе 243 человек, к 10 февраля 1944 г. их численность уменьшилась до 13 банд в составе 120 человек, однако к 1 марта 1944 г., по некоторым данным, она резко выросла до 54 бандгрупп в составе 930–950 человек. Сообщалось, что во время вступления войск НКВД в горные районы республики банды оказали вооруженное сопротивление, в частности, банда в составе 60 человек в течение 5 дней удерживала селение Хабаз, а другая банда в составе 250–300 человек в течение 6 дней удерживала район Верхней Балкарии. Подразделениям войск НКВД приходилось с боем занимать селения, предназначенные для размещения гарнизонов. Участники банд «легализовались только под силой штыка». По другим данным, на 1 марта 1944 г. в Кабардино-Балкарии оставалось всего 7 бандгрупп в составе 103 человека. Как и в случае Чечено-Ингушетии, создается впечатление, что статистика по банддвижению не велась должным образом, и доверять ей в полной мере не представляется возможным. Тем не менее очевидно, что в целом бандитизм на Северном Кавказе был подавлен
[1096].
