В Кабардино-Балкарии после прибытия войск НКВД среди местного населения возникли «нездоровые настроения», связанные со слухами о выселении балкарцев, в связи с чем некоторые балкарцы пытались уйти в горы. Офицерский состав войск НКВД был вынужден провести соответствующую «разъяснительную работу», после чего отношение населения к воинским частям «значительно улучшилось»
[1294].
В то же время часть местного населения готовилась к оказанию сопротивления войскам НКВД. В Ножай-Юртовском районе ЧИАССР местное население стремилось приобрести у военнослужащих оружие. Органы НКВД опасались, что «не исключена возможность нападения на наши гарнизоны и отдельных военнослужащих». Стремление к приобретению боеприпасов проявлял даже руководящий состав советских и партийных органов из числа чеченцев. При обращении к военнослужащим они заявляли: «Дай патронов, будешь жить хорошо»
[1295]. Легализованные бандиты, судя по их собственным высказываниям, готовились встретить депортацию во всеоружии и оказать сопротивление
[1296].
В г. Орджоникидзе 20–21 февраля 1944 г. отдельные лица из числа чеченцев и ингушей «готовились к уходу». И наоборот, были отмечены случаи прибытия чеченцев и ингушей из ближайших сел к родственникам, проживающим в Орджоникидзе, с целью уклониться от выселения. Среди ингушей велись разговоры: «В случае… выселения требованию не подчиняться, из Орджоникидзе не поедут». Чеченцы и ингуши были вооружены холодным оружием, некоторые из них — огнестрельным, с которым они появлялись в городе круглые сутки
[1297]. Слухи о депортации ходили также среди представителей осетинского населения, которые «волновались и переживали, предчувствуя недоброе»
[1298].
Кроме пресечения утечки информации о запланированных депортациях, командование войск НКВД уделяло большое внимание воспитанию у военнослужащих решимости подавить возможное сопротивление со стороны выселяемых людей и пресекать проявления сочувствия к выселяемому «контингенту». В случае выявления фактов сочувствия их «виновники» несли наказание. Так, рядовой И. проявил сочувствие к чеченцам, «восхваляя их законы», за что он был отправлен в Хасавюрт в комендантский взвод, а расследование его дела было передано в отдел контрразведки. Командир взвода младший лейтенант М. высказался, что «он не сможет справиться с поставленной задачей», то есть выселением чеченцев и ингушей, что было расценено начальством как «малодушие» и «слабохарактерность». За это он был отстранен от участия в операции, помещен на восемь суток домашнего ареста и затем направлен в Хасавюрт на должность командира комендантского взвода. Как «положительный факт», командование войск НКВД отмечало, что во время осуществления депортации не было отмечено «случаев проявления жалости к выселяемому населению со стороны личного состава»
[1299].
Во время проведения депортации чеченцев и ингушей были выявлены как «отдельные случаи высказываний недовольств на переселение», так и попытки бегства со стороны выселяемых людей. Такие попытки были предотвращены, в том числе с применением оружия и летальным исходом для беглецов. Были отмечены и другие попытки выселяемых оказать активное или пассивное сопротивление. Например, при конвоировании населения из аула Басти на сборный пункт в аул Ами военнослужащие НКВД были обстреляны бандгруппой с хребта высотой 200–250 м. В другом случае в момент погрузки на автомашину один из выселяемых схватил топор и намеревался ударить им красноармейца. Находившаяся недалеко от места погрузки красноармеец-женщина X., видя это, произвела выстрел вверх, чем предупредила готовящееся нападение. Нападавший был обезоружен. Стрелок И. во время проведения депортации заметил трех чеченцев, идущих в направлении окраины села. Поняв, что они хотят скрыться, И. продвинулся вперед и при приближении чеченцев окриком остановил их. Люди пытались бежать, но И. сделал предупредительный выстрел и задержал их. Все трое были доставлены на сборный пункт. Сержант П. во время выселения заметил, что хозяйка прячет какую-то вещь в одеяла. Он предложил показать эту вещь, которая оказалась карабином, заряженным на четыре патрона. Карабин был изъят
[1300].
Депортация балкарского народа в Казахстан и Киргизию была осуществлена 8–9 марта 1944 г. Было насильственно выселено 44 415 человек. 8 апреля 1944 г. политбюро ЦК ВКП(б) и Президиум Верховного Совета СССР постфактум приняли решение «О переселении балкарцев, проживающих в Кабардино-Балкарской АССР, и о переименовании Кабардино-Балкарской АССР в Кабардинскую АССР»
[1301]. Часть балкарских территорий была передана в состав Грузинской ССР.
Как и в случае Чечено-Ингушетии, официальная версия концентрации войск НКВД, предназначенных для осуществления депортации балкарцев, заключалась в «подготовке к предстоящим учениям». При осуществлении депортации «каждая семья предупреждалась, что в случае побега или попытки невыполнения указаний к ним может быть применено оружие»
[1302]. Во время проведения операции были попытки бегства, но они были пресечены. Других проявлений сопротивления, равно как и применения оружия войсками НКВД, при выселении не было. В то же время операция по депортации проходила на фоне обострения активности бандгрупп. Одна из банд в период с 5 по 10 марта 1944 г. обстреливала из ружей и пулеметов село Мухол Черекского района
[1303]. Однако, во-первых, бандиты обстреливали село с мирными жителями, а не войска НКВД, во-вторых, эта акция началась еще до осуществления депортации, поэтому ее нельзя рассматривать в качестве прямого сопротивления против насильственного выселения балкарского народа.
В июне 1944 г. из Кабардинской АССР были депортированы семьи «активных немецких ставленников, предателей и изменников Родине, добровольно ушедших с немецкими оккупантами», всего 2040 человек. При доставке в места погрузки и отправке эшелона никаких эксцессов или «волынок» не было
[1304].
