— Надо лампочку от фонарика, — деловито сказала Грета. — И батарейку. Найдется?
— Можно свечку, — посоветовал Грин. Он понимал, что предлагает пусть крошечное, но все-таки волшебство. — Как в кулибинском фонаре. Да, Май?
— Да, — сразу понял его Май. — Шар елочный и свечка елочная, они найдут общий язык…
— Тогда нужны спички, — рассудила Света. — Толя, сбегай на кухню…
— Не надо, у меня есть, — насупленно оживился Лыш. Встал (на его коленках блестели прилипшие чешуйки шара, золотистые и серебристые). Оттопырив локоть, полез в карман безрукавки, вынул коробок.
— Откуда у тебя? — старательно встревожилась старшая сестрица. — Ты что, куришь за сараями?
— Не за сараями, а на Рыбкином пустыре, — прежним сумрачным тоном ответствовал брат. — И сигареты я закуриваю зажигалкой. А спички, это чтобы ковырять в зубах у дракона Дрыни, который там живет в пустой бочке.
— Балаболка, — с облегчением сказала Грета.
Глава 6
Выбрали свечку подлиннее, слегка расплавили снизу, прилепили на край сундука. Постепенно обретающий прежнюю деловитость Лыш, зажег фитилек. Пламя было маленьким, ярким и чуть колыхалось от общего дыхания.
Света забеспокоилась:
— Дом не спалим?
— Нет, — сказал Май. — Толя, выключи свет. Грин бери отражатель. Твоя идея, ты и пробуй…
Грин взял за проволочное ушко невесомую половинку шара. Присел у сундука на корточки. Осторожно-осторожно придвинул рефлектор к свечке — так, чтобы дрожащий огонек оказался в фокусе отражателя.
Дальше случилось удивительное.
Из половинки шара метнулся золотым лезвием луч. Пробил чердачный полумрак и горящим пятном лег на дверцу облезлого платяного шкафа. Пятно было круглое, сияющее, как спустившееся с неба солнышко.
От елочной свечки — такая светоносная сила!
— Мамочка моя… Гиперболоид… — выдохнула Грета.
У Грина дрогнула рука. «Солнышко» заметалось по чердаку и вернулось на прежнее место.
— Ну и прожектор. Даже не верится… — прошептала Света. Боязливо подставила под луч ладошку, засмеялась: — Ой как тепло. Пушисто даже…
Все по очереди (даже Лыш) «потрогали» ладонями небывалый луч, его ощутимую мягкую теплоту.
— Это… даже вопреки законам физики… — пробормотала Грета.
— Наверно, здесь другие законы, — тихонько отозвался Май.
— Какие? — так же тихо спросил у него Грин (хотя догадывался).
— Потому что сказка, — ответил вместо Мая Толя. — Шар впитывал елочные сказки много лет подряд, и вот…
— И разные истории слушал, — продолжила брата серьезная Поля. — И песни… Сказка сильнее физики.
— Может, она просто усиливает физику, — недовольным тоном заметил Лыш.
— Правильно, Лыш, — обрадовался Май. — Ты всегда точно объясняешь!
И Лыш наконец улыбнулся.
Подал голос и Грин:
— Физика — это полезно. Только электричества не надо. Пусть всегда будет свечка, чтобы сказка не терялась…
И Май обрадовался опять:
— Правильно, Грин! Здесь нужен живой огонь!
Ободренный Грин стал развивать идею:
— Хорошо бы все это как-то закрепить. А то ведь стекло-то совсем хрупкое. Дыхнешь не так — и осколки…
— Надо сделать прибор. Вроде гиперболоида… — опять вспомнила книжку Алексея Толстого Грета.
…Прибор соорудили быстро.
Техническим руководителем сделался Лыш. Первым делом он велел разыскать пустую консервную банку, убрать с нее крышку, выровнять края. Потом сказал Маю, что нужен скульптурный пластик — тот, которым иногда пользовался в своих работах Анатолий Андреевич. Май принес. Пошли на двор, там на костерке из щепок разогрели пластик в жестянке, он стал жидким как кисель. Теперь предстояло самое главное…
— Сделаешь? — спросил Грина Май. Но Грин оробел:
— Давай лучше ты. У тебя пальцы умелые…
Май не спорил. Очень бережно стал погружать половинку шара выпуклой стороной в жидкий пластик. Все перестали дышать: «Ох, не лопнул бы…» Хрупкий рефлектор не лопнул, послушно ушел в «кисель» до краев. Пластик быстро загустел, затвердел в снятой с огня банке. Тоненькое стекло теперь оказалось в прочной оболочке. Май пинцетом подровнял зубчатые краешки отражателя.
Вернулись на чердак, нашли дощечку, жестяной полоской закрепили на ней банку с рефлектором — «в стоячем на боку положении». Из той же тонкой жести сделали подсвечник (Поля назвала его — «тюльпанчик»). Приделали «тюльпанчик» к доске так, чтобы головка свечи оказалось в фокусе отражателя. Причем укрепили его на гибкой жестяной подставке, чтобы свечку можно было перемещать: ведь она будет сгорать, а огонек всегда должен быть в середине рефлектора.
Решили назвать изготовленный аппарат лучемётом. Название «гиперболоид» никому, кроме Греты, не нравилось. Во-первых, язык сломаешь, во-вторых, гиперболоид принадлежал инженеру Гарину, а тот был порядочная скотина…
Лучемет наладили, свечку вставили.
Зажгли…
Снова сияющий луч прошил сумрак чердака.
Теперь можно было управлять лучом, посылать его куда хочешь. Держи дощечку в ладонях, поворачивай как угодно (смотри только, чтобы огонек не погас)…
— А далеко ли он берет? Наверно, как прожектор, — нетерпеливо сказал Толя.
— Давайте попробуем! — Май вынес лучемет к окну. Приладил дощатую подставку на подоконнике.
На дворе было пасмурно, однако все же день. Но и в свете дня луч был ясно различим, в нем искрились редкие дождинки.
Яркая полоса уперлась в дальний забор позади огорода, на досках зажглось все то же солнышко. Из окна оно казалось горящей точкой, а на самом деле оставалось, видимо, прежней величины — как диаметр шара.
— Это что же, луч вовсе не рассеивается? — озадаченно спросил у себя и у всех Май. — Так даже у лазеров не бывает…
— Я же говорила — «гиперболоид», — сказала Грета, словно взяла реванш.
— Надо посмотреть, докуда он достает! — подпрыгнул Толя. — Май, направь вон на ту трубу.
Далеко над крышами торчала кирпичная труба старой пекарни.
— Если и достанет, мы отсюда не разглядим, — рассудил Май. — Толь, слетай за папиным биноклем…
Толя «слетал» и вернулся через минуту.
Май сказал:
— Давайте, я нацелюсь, а вы смотрите. По очереди…
Первым в очереди оказался Грин. Он пригнулся, укрепил локти на подоконнике, прильнул к окулярам. Отыскал в пасмурном пространстве трубу. Бинокль был сильным, красное тело трубы приблизилось так, что стал виден каждый кирпичик — с царапинами и выбоинами.
