Вскочив с кровати, Нейтан вышел из комнаты и метнулся к буфету, где держал графин с хорошим бренди. На миг ему вдруг захотелось стать католиком. Как хорошо было бы пойти к священнику, исповедаться и избавиться от чувства вины, прошептав несколько молитв.
Плеснув в стакан добрую порцию бренди, он поспешил назад в спальню и с облегчением увидел, что Эмитист по-прежнему сидит на краю кровати, закутавшись в одеяло, а не бегает, как он боялся, по комнате, собирая свою разбросанную одежду.
Нейтан протянул ей стакан, который она приняла с хмурым видом.
— Я… мне очень жаль, что это было больно. Так часто бывает в первый раз. Я думаю…
— Мне странно, что кто-то решается на второй, — перебила Эмитист и, глотнув бренди, поморщилась.
— Возможно… другим мужчинам удается сделать это не так неловко, как мне, — признал Нейтан, проведя рукой по волосам. — Если бы я знал… — Нет, он не должен говорить ей этого. Или должен? И объяснить, почему думал иначе. — Я неправильно понял. Дело в том… я думал, что тебе не терпится…
Нет, все не то. Он не может ни в чем винить ее. Это его ошибка. И ему ее исправлять.
Нейтан знал только один верный способ сделать это. Он сделал глубокий вдох.
— Мы должны пожениться, — сказал он. Это было бы соразмерное наказание за все, что он ей сделал. Последняя жертва, которую он мог принести в оправдание своего греха.
Однако Эмитист нахмурилась еще сильнее:
— Мы не станем делать ничего подобного!
— Но мы должны, Эми, как ты не понимаешь? — Нейтан сел на кровать рядом с ней. — Я лишил тебя девственности, погубил тебя…
— Ты ничего меня не лишил. Мы договорились провести вместе ночь и, как я надеялась, с удовольствием. Какая глупость, — с горечью произнесла она.
Нейтан вздрогнул. Если бы он предложил ей это десять лет назад, Эмитист была бы на седьмом небе от счастья. Тогда она любила его.
А теперь она не ждала от него ничего, кроме разочарований, как, впрочем, и все остальные.
— Ты ошибаешься, — возразил он, — это легко исправить. — Если бы он стал ее мужем, она не была бы разочарована. Он стал бы лелеять ее. Был бы ей верен. Загладил бы все обиды, которые причинил ей. Защитил бы от любого, кому вздумалось обидеть ее.
— Но не с помощью женитьбы, — возразила Эмитист. — Я согласилась на твое предложение, потому что считала тебя человеком, способным не всегда держать себя в рамках… приличий. Ты совершенно ясно дал понять, что не имел намерения жениться на мне, ни десять лет назад, ни теперь. Ты заставил меня, — сказала она, ткнув пальцем ему в плечо, — поверить, что с тобой безопасно иметь дело. О господи, почему я никак не научусь? Как я могла надеяться получить от тебя что-то, кроме разочарования? Думать, что ты при твоей репутации ловеласа сможешь сделать это… — Эмитист махнула рукой, в которой держала стакан с бренди, в сторону смятых простыней, — приятным! Теперь оказывается, что даже это не самое глупое из моих заблуждений в отношении тебя. Теперь ты говоришь о том, что хочешь навязать мне путы супружества.
Эмитист поставила стакан с бренди на ночной столик и встала.
Надо срочно что-то делать, решил Нейтан, нельзя дать ей так уйти. Он никогда не сможет ее вернуть и никогда не сможет освободиться от чувства вины. Внутри у него похолодело.
Думай, думай! — приказал он себе.
У Нейтана сложилось впечатление, что чем сильнее он пытался удержать Эмитист, тем упорнее она пыталась освободиться.
Она сказала, что надеялась чувствовать себя с ним в безопасности… это означало приходить и уходить, когда пожелает.
И наконец, она хотела получить удовольствие.
Собрав последние остатки способности рассуждать, Нейтан откинулся на подушки и сложил руки за головой, глядя, как Эмитист пытается, не уронив своего достоинства, встать с кровати. Однако сделать это оказалось отнюдь не просто, учитывая, что единственное, чем она могла защитить его, было изрядно побитое молью одеяло, при каждом неосторожном движении обнажавшее не меньше того, что оно прикрывало.
— Ладно, — с притворной непринужденностью произнес Нейтан, — ты не хочешь за меня замуж. Я могу это понять. Потому что, сколько себя помню, мне постоянно твердили, что я полное ничтожество.
Если не считать нескольких коротких недель десять лет назад, когда одна девушка, только что приехавшая из деревни, ловила каждое его слово. Когда она его видела, ее лицо озарялось. Никогда и ни с кем Нейтан не чувствовал себя так хорошо, пока не встретил Эмитист.
Его спокойный голос и видимое равнодушие возымели на Эмитист мгновенный и весьма порадовавший его эффект. Как опытный грум успокаивает раненую норовистую кобылу, так и его кажущееся отступление подогрело ее любопытство. Эмитист перестала шарить по полу, подбирая предметы своего туалета, и впервые с того момента, как Нейтан покинул ее тело, посмотрела прямо на него.
Правда, вместе с любопытством в ее взгляде еще сквозило беспокойство.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ты полное ничтожество? Ты сын лорда Финчингфилда.
— Отец всегда был моим самым суровым критиком. Понимаешь, у меня никогда не было амбиций, что является самым тяжким грехом, который только может совершить отпрыск семейства Хэркорт.
Нейтан чувствовал определенное удовлетворение, что порвал с отцом и вырвался на свободу задолго до сегодняшнего дня. В противном случае ему пришлось бы пойти и сказать отцу, что он никогда не простит ему того, как он поступил с Эмитист. И сделал его пособником в ее несчастьях.
Тем временем Эмитист нашла один ботинок и, усевшись на край кровати, стала натягивать его на ногу.
Нейтан сел, придвинулся ближе и обхватил ее руками за талию.
— На самом деле тебе ведь не хочется уходить, верно? — шепнул он ей на ухо.
Эмитист вздрогнула, но не оттолкнула его.
— Я больше не заикнусь о женитьбе, — выдохнул он и слегка укусил ее шею, — если мысль о том, чтобы связать себя брачными узами с таким человеком, как я, тебе так противна.
— Дело не в тебе, — задыхаясь, ответила Эмитист, непроизвольно вытянув шею. — Я вообще не хочу выходить замуж. Ни за кого.
Губы Нейтана скривились в горькой усмешке. Хэркорт подозревал, что и в этом ее решении тоже могла быть его вина.
— Я понимаю тебя, — согласился он. — Я прошел через это унижение, оказавшись связанным с женщиной, не питавшей ко мне ничего, кроме отвращения. И мне бы не хотелось снова оказаться в этом состоянии.
— Но ты сказал…
— Это был шок, моя милая, — Нейтан скользнул одной рукой под одеяло и обхватил грудь Эмитист, — когда я обнаружил, что ты девственна. Но если ты действительно не хочешь замуж, мы можем забыть об этом.
— Здесь нет никаких если, — твердо произнесла она. — Я легла в твою постель не для того, чтобы заставить тебя сделать мне предложение.
