Эпилог
Раздеваясь, Богдан небрежно бросил пиджак на кресло, и из него выпал белый прямоугольник визитки. Наклонившись, прочитал имя случайной знакомой, с которой познакомился в клубе. Надо же, успела сунуть ему номер телефона!
Скомкав визитку, отшвырнул прочь. Они хоть и провели жаркую ночь, продолжив знакомство на квартире у Кристофа, но встречаться с ней Ковальский больше не планировал. Все равно Морено развеял подозрения по делу, из-за которого его вызвали, и Богдан собирался покинуть Россию. На сегодня было запланировано несколько встреч, и можно заказывать билеты. Не нравилось положение дел в фонде, но с этим разберется команда его людей, направленная для проверки.
Прежде чем идти в душ, решил проверить почту. На ходу расстегивая рубашку, с раздражением провел по красным царапинам на груди, которые оставила любовница в порыве страсти. Не успел перехватить, зато после этого поставил ее на четвереньки и продолжил любовные игрища в такой позе, во избежание. Еще одна причина, по которой больше не хочется видеть ее в своей постели, — терпеть не мог такие «милые» напоминания на своем теле. Любовниц он забывал быстрее, чем исчезали царапины от острых женских коготков на коже.
Открыв ноутбук, обнаружил несколько новых писем, одно из которых с неизвестного адреса. Первым открыл его.
«Богдан, думаю, тебя заинтересует эта информация.
Арсеньева Анастасия Филипповна, кандидат в мэры, является владелицей шляпы и перчаток подчинения. Она готова идти по головам, стремясь к власти. Надеюсь, ты ее остановишь.
P.S.
Не делись информацией с Кристофом. У них какие-то общие дела».
Ни подписи, ничего, что бы говорило о личности отправителя. В том, что это писала женщина, он почему-то не сомневался. Откуда знает его адрес? И почему с ним на «ты»?
Задумчиво глядя на экран, набрал отдел программистов, попросив проверить, откуда пришло письмо.
Арсеньева… Это же ее помощница погибла при пожаре, засветившись перед этим на экране телевизора с перчатками. Во время интервью ее показывали крупным планом. Оператор уделил внимание тому, как она нервно сжимала перчатки в руке. Это позволило знающим людям рассмотреть кружево на них и начать охоту.
А что, если перчатки не сгорели при пожаре и это был совсем не несчастный случай? Просто птица покрупнее заметала следы, отводя от себя подозрения. Намек на участие в этом Кристофа все менял. Богдан ощутил потребность самому разобраться в этом деле. Похоже, придется задержаться в России.
* * *
Трель звонка разносилась за запертой дверью, и мне никто не спешил открывать. В этот раз я волновалась намного сильнее, чем тогда. Раньше от Кирилла мне нужна была только помощь, а сейчас он сам.
Мы не пошли с Сашей в клуб, весь вечер просидели у меня, вспоминая прошлое и кушая мамины пироги. На следующий день, застав утром на кухне пританцовывающую мать, которая готовила завтрак, совсем не удивилась ее новости насчет путевки в Тунис, подаренной отцом.
Это заставило меня задуматься. Похоже, я оказалась не в параллельной реальности, как подумала вначале, а действительно вернулась в прошлое. Первым моим порывом было броситься к Кириллу и убедиться, что он жив, но вспомнила про его Барби и сдержалась. Я же не знаю, когда именно они расстались. Разве станет легче, если приду и застану ее у него? Зато я знала, когда он точно будет дома один и разбежится со своей пассией. Оставалось только ждать. Каюсь, один раз не сдержалась, одолжив у соседа Димы телефон и позвонив по знакомому номеру. Мне хватило просто услышать его голос.
А еще я написала письмо Богдану, рассказав об Арсеньевой и упомянув Кристофа. Адрес почты я помнила, а для отправки письма воспользовалась специальным почтовым сервисом, чтобы не светить свой ящик. И понятное дело, отправляла я его не из дома.
Дни идут своим чередом. Аделаида Стефановна жива и носит на руке браслет. События подстраиваются под ту реальность, которую я знала. Так, Саше очень захотелось прогуляться по Красной площади, а потом мы с ней поехали на Воробьевы горы, где посидели в приятном ресторане, но уже без Богдана с Кристофом. Никакого ограбления квартиры Лебедевых не было. Только в день, когда случилось нападение, у Аделаиды Стефановны произошел сильный приступ, и ее забрали в больницу. Саша позвонила родителям, и они прилетают.
Я нажала еще раз на звонок, слушая длинную трель. Сегодня собиралась ждать до победного.
«Он дома!» — говорила себе, но было страшно как никогда. Это же я люблю его, а он ничего не помнит. Сложится ли у нас? Простит ли он и отпустит прошлое? Ведь сейчас не нужно меня спасать и защищать.
Я настолько ушла в свои мысли, раздираемая сомненьями, что не услышала шагов и звука открываемого замка. Просто в какой-то миг дверь открылась, и передо мной предстал Ольховский во всем своем великолепии.
— Кир…
Горло сжало, и я не могла произнести больше ни слова. Все как тогда. В одном полотенце, только из душа и удивленный.
— Кристина?!
Меня точно не ждали, но он посторонился.
— Проходи.
Я зашла на деревянных ногах. Наверное, это судьба, но момент повторился: он закрывает дверь, я задеваю его бедром, полотенце сползает, автоматически ловлю, и мои руки прижаты к торсу Ольховского.
— Кристина, определись. Ты меня одеваешь или раздеваешь, — хмыкнул Кирилл, а дальше все пошло не по плану.
У меня сдали нервы. Это же Кирилл! Вот он, живой!!!
— Ольховский, какой же ты дурак! — вырвалось у меня, и я сдернула с него это дурацкое полотенце. — Раздеваю!
Толкнула ошарашенного к стене и, наплевав на все, поцеловала. Мне жизненно необходимо было ощутить его губы, обнять, погладить грудь, где нет и следа ранений. Как же я его люблю! И каждым своим поцелуем, прикосновением начала говорить ему это.
Он только на миг растерянно замер, а потом сжал меня до треска в ребрах, и поцелуи стали такими, что подогнулись колени. Я плавилась в его руках, ужасно соскучившись. Даже не представляю, как я раньше жила без него.
— Останови меня! — прошептал Кирилл.
Его руки уже были у меня под одеждой, и единственное, чего мне хотелось, — продолжения. Неважно где, в коридоре, в ванной, в спальне… Лишь мысль о том, что в самый пикантный момент заявится его бывшая и все испортит, заставила разочарованно застонать и отстраниться.
Попытаться, по крайней мере, так как Кирилл не отпускал, глядя на меня затуманенным взглядом.
— Не успеем, — с сожалением сказала я. — Сейчас сюда твоя Барби за вещами заявится и скандал устроит.
При упоминании бывшей взгляд Ольховского приобрел осмысленность и протрезвел. Забавный у нас сейчас вид. Он голый, моя одежда в беспорядке, губы горят. Встретились, одноклассники. Это мне он парень и любимый, а Кирилл не видел меня несколько лет.
