Человеку в этот день, по моему разумению, надлежало находиться в Раю, на холме, заросшем кальварией.
Теперь я знал, что холм возник там не просто так, что он скрывает конфигурат невиданной силы, – тот, что должен окончательно разрушить старый мир и породить новый. А кто, как не Создатель этой чудо-пушки, управится с ней лучше всех?
Но мы в Надино. Лишь мы вдвоем, остальная команда на местах согласно штатному расписанию, все отработано, все отрепетировано, всяк знает маневр…
И я тоже должен быть совсем в другом месте.
Но мы в Надино, более того, шагаем к дому Питера Пэна. Наверное, правильнее так: к бывшему дому бывшего Пэна… Но суть от того не меняется. Шагаем.
Вокруг шикарное весеннее утро. Этих мест самым краем коснулась прошлогодняя Волна, и шрамы уже затянулись… Я понимаю, что почти забыл, как она выглядит – обычная нормальная весна. Когда на деревьях набухают почки, а не стручки «ведьминых гнезд». Когда из-под снега появляется побуревшая прошлогодняя трава, а не черная мутировавшая… Позабыл – и нормальная весна кажется какой-то неправильной. Не должен воздух врываться в легкие такой свежей струей, так пьянить. И малые птахи не должны так оглушительно и бесшабашно чирикать на ветвях деревьев. А самим деревьям не положено быть такими прямыми, стройными, без искривленных, чуть ли не завязанных в узлы стволов…
Последняя надежда, что мы, по непонятному совпадению, идем к какому-то другому дому, исчезает: впереди остался только один – стоящий на отшибе дом Пановых.
Цель похода ясна. С причинами – по-прежнему темный лес. Напрямую спрашивать мне не хочется: вижу, что Он не в том настроении, чтобы отвечать. Человек в последнее время все чаще и чаще игнорирует обращенные к нему вопросы (не только мои), печален и задумчив.
Он шагает по Надино все медленнее, порой останавливается, внимательно смотрит во все стороны – полное впечатление, что высматривает вдалеке кого-то. Впечатление ложное, Он может обнаружить кого угодно за много километров, не пользуясь зрением.
Ворота не просто не заперты, они гостеприимно распахнуты: заезжайте, заходите, всем будем рады! Впечатление несколько портят многочисленные отверстия от пуль, изрешетивших тонкий металл ворот и ограды. Здесь когда-то шел жестокий бой между «черными пантерами», прикатившими в Надино по душу Питера Пэна, и местными ментами, тоже жаждавшими познакомиться поближе с означенным персонажем.
Мы заходим.
Кроме следов от пуль, больше ничего не напоминает об эпичном побоище. У дома одиноко и уныло стоит ископаемый «сто десятый» «ВАЗ», словно собранный из разноцветных плашек конструктора «Лего»: передние крылья, передние двери, капот – все разного цвета.
Выглядит колымага сюрреалистично, однако еще в прошлом году ездила. Это «одноразка» – машина, приобретаемая за гроши для поездки в Зону в один конец и там бросаемая. Разноцветное детище ВАЗа до Зоны не доехало, помешали боевики китайской разведки, и Питер Пэн тогда драпанул из Надино на трофейной «Тойоте».
Дом стоит на вид целый и невредимый. Более того: оранжерея, лишившаяся стеклопакетов все в той же перестрелке, теперь восстановлена и полностью остеклена! Вновь можно выращивать цветы. Или заниматься сексом с любовником.
Вопросом: кто тут провел восстановительные работы? – не стоит задаваться. Маньячка-цветоводка Наталья Панова, в девичестве Натали «Горгона» Рихтер, кто же еще. Ключевое слово «маньячка».
Идем к наружной двери оранжереи, она не заперта, но внутрь мы попадаем не без труда: у самого входа подпирает створку последний сугроб, почерневший, скукожившийся.
Когда-то Питер Пэн устроил здесь натуральную бойню зеленым питомцам Натальи: секатор щелкал пулеметными очередями, сок растений лился, как кровь, и уцелели лишь две лианы, забравшиеся под самый потолок, да кальвария, густо покрывавшая небольшую альпийскую горку.
С тех пор здесь никто ничего не сажал, не выращивал. Лианы давно засохли, а живучая кальвария цветет и пахнет в самом прямом смысле – у покрывших горку мутировавших растений сейчас период первого цветения.
– Теперь ты понимаешь, Петр? – Он показывает на горку с кальварией.
Наверное, я вконец отупел, потому что ничего… Черт! Да ведь горка Натальи – точная копия той, что в Раю: та же форма, те же пропорции, только масштаб многократно уменьшен.
И все равно ничего не понимаю. Где оригинал? И где копия, здесь или в Раю? И зачем вообще она создана?
Вспоминаю, что уже видел похожий макет в Раю. Не совсем похожий, но принцип тот же… Там на одном из островов выкопан небольшой прудик, объемом, наверное, с две или три стандартные ванны. Большую часть прудишки занимает островок, в точности копирующий Спасский – тот остров невской дельты, где расположен Рай, в девичестве Юсуповский сад. И наше озеро на макете есть, и три вовсе крохотных островка в нем, и на одном, если хорошенько присмотреться, можно заметить микропрудик с микро-Спасским островком, а есть ли уж на нем свое озеро с островками, без лупы не разглядеть…
Мне чудится, что та ландшафтная «матрешка» как-то связана с двумя горками, но причинно-следственную связь нащупать не могу…
Человек объясняет:
– Та «чечевица», которую мы зовем «большой», на самом деле средняя.
Факт новый, мне неизвестный, но все-таки ничего не проясняющий.
– Ох, Петр… Прекрати насиловать свой мозг. У тебя становится такое страдальческое лицо… Все просто: та горка, что в Раю, – обманка. Настоящая здесь. «Большую чечевицу», единственную и неповторимую, я заложил здесь прошлым летом. И «пустышку» для «якоря»… Конспирация. Что знают двое, знает и свинья, а вас у меня целых двенадцать… Все просто, правда?
Он улыбается, в последнее время улыбка – крайне редкий гость на Его лице, да и сейчас она мимолетная, тревожная…
– Поэтому с нами нет «попрыгунчиков»… – начинаю соображать я. – Для нового конфигурата нужны новые «якоря»… Что помещено в здешнюю «пустышку»?
– Пока что ничего… Но если ты мне немного поможешь, мы это исправим. А пока прогуляйся по дому, по саду… В общем, позволь мне немного помедитировать в одиночестве.
Я послушно иду к двери, к другой – той, что ведет из оранжереи на цокольный этаж. И сбиваюсь с ноги от Его слов, сказанных в спину.
– Как ты некогда говорил о нашей большой горе? Хорошее, дескать, место для смерти? Знаешь, Петр, маленькая горка мне нравится больше…
Никогда не слышал, чтобы Он говорил таким голосом. Оборачиваюсь и понимаю: такого лица у Него я тоже не видел никогда.
– Иди, Петр… Не бери в голову. Минута слабости.
* * *
Электричество в доме есть, из чего следует, что кто-то все время регулярно и в срок оплачивал счета. Любопытно…
«Продуктовая пещера Аладдина» функционирует. Такое прозвище носил (давно, в лучшие времена ныне разоренного семейного гнездышка) громадный холодильник, занимающий около трети цокольного этажа.
