– Квартиру Зорькиным вы купили?
– Кто же еще? И первую, когда они только переехали, в экологически чистом районе, рядом с парком. Я очень скучал по дочери, а тут мог в любой момент увидеть ее, поиграть с ней, погулять. И вторую, когда она замуж вышла, куда теперь уже и к внуку езжу. Приходилось, правда, от Зинаиды и Марины скрываться, но я так привык к двойной жизни, что меня это не тяготило. До того момента, пока я случайно не узнал правду.
Это было летом. Все жили на даче, а я туда по вечерам иногда из Москвы приезжал – надо же было семью изображать. Вот и в тот вечер я уже подошел к дому, когда услышал, что там бушует скандал. Сел на крыльце на ступеньку, чтобы переждать его, и тут услышал такое, что свет в глазах померк. Марина истерила, что я импотент, поэтому она хочет развестись. Ястребов ей на это – мол, она из-за меня и травилась, и вены себе резала, а теперь я ей вдруг не нужен стал. Зинаида дочь поддержала, типа ей нормальный муж нужен. И тут вдруг Ястребов на нее напустился: «А кто его таким сделал? Врачи сказали, что у него психологическая травма после смерти жены, а ведь это ты ее убила! Неужели ты думаешь, я не поинтересовался, с чего это вдруг она умерла? Она же у вас обеих костью в горле стояла! Поинтересовался! Все мне чекисты выяснили! И медсестра эта Кулагина во всем созналась! Как ты ей деньги заплатила, чтобы она девушку эту несчастную убила! Только ведь и ребенок ее погиб! У тебя, сволочь, на руках кровь двух невинных человек! А теперь вам Вовка не нужен стал, когда вы ему жизнь сломали? Хрена, доченька! Будешь жить с ним, как миленькая! А ты, Зина, пасть раз и навсегда заткни! Если я еще раз что-то подобное услышу, ты у меня мигом сядешь! Убийство срока давности не имеет, а все документы у меня на руках!» Не помню, как я дошел до станции, как в Москву вернулся. Рухнул дома на кровать, а перед глазами лицо Зореньки моей стоит. Вы поймите, одно дело подозревать, и совсем другое, узнать точно. А утром мне сообщили, что Ястребов ночью умер на даче от инфаркта.
– Вы в это поверили?
– Конечно, нет. Несмотря на возраст, он был очень крепкий мужчина. Не сомневаюсь, что Зинаида и здесь руку приложила.
– Вы искали эти документы?
– Где? В банке их быть не могло. В нашей квартире – тоже. Они могли быть только у него дома, а мне туда ходу не было. Сразу же после похорон Марина меня выставила. К сожалению, не настолько радикально, как мне хотелось бы, то есть без официального развода. Во-первых, ей нравилось наставлять мне рога, а, во-вторых, в случае моей смерти не было бы других наследников кроме нее и Жени, поэтому я себе даже квартиру не купил, жил в съемной. А Зинаида мне открытым текстом заявила, что, если я женщину себе заведу, то вылечу из банка. А все деньги, что я зарабатывал, в том числе и выигрывал, тратил на дочку и маму с папой. Вот вам и вся история.
– Грустная история, – констатировал Гуров. – Как сказал Дмитрий Петрович, Зинаида вряд ли переживет известие о смерти внука, так что, как знать, может быть, вы еще и жениться сможете.
– Нет! – твердо заявил Найденов. – У меня был один брак, первый, он же последний. По любви большой, светлой, настоящей, искренней, которая у человека один раз в жизни бывает. Второй – просто штамп в паспорте, а третьего не будет. Поймите, Зоренька у меня в душе до сих пор жива, я люблю ее, как живую любил, и я ее не предам.
Гуров посмотрел на часы и поднялся – времени до самолета оставалось не так уж много.
– До свидания, Владимир Константинович, выздоравливайте! Счастья вам и вашей семье.
Ну, а вам, Дмитрий Петрович, творческих успехов в совместном с Юрием Федоровичем творчестве!
– Тьфу, ты, черт! А я-то надеялся, что, уйдя со службы, навсегда с писаниной распрощался! Но раз для дела надо, так и быть, пересилю себя.
Выйдя из больницы, Лев позвонил Гордееву, чтобы попрощаться.
– Знаю, в курсе, Воронцов рассказал, – сказал тот, едва услышав его голос. – Жаль, что никак не мог поучаствовать.
– Куда ты пропал?
– Да старшие что-то съели, что именно, выяснить не удалось. Горшки, памперсы, температура и постоянный рев. Твой тезка, который этого, естественно, съесть не мог, поддерживает их вокально исключительно из солидарности. Дурдом такой, что я скоро к Весте в домик жить уйду.
– Крепись, папаша. Не пропадай, звони! А будешь в Москве, заходи!
Оставалось позвонить Воронцову и узнать, как продвигаются дела.
– Ой, Лев Иванович! Тут все мои, как белки в колесе, крутятся. Меня самого телевидение за глотку взяло, интервью требует. Вот сижу, готовлюсь.
– Неси бремя славы достойно! Но лучше скажи, ты дело не завалишь? Я могу спокойно уезжать?
– Побойся бога! – возмутился тот. – Из чувства элементарного самосохранения доведу все до конца так, что комар носа не подточит, а то ведь иначе только стреляться!
– Юрий Федорович, ты у себя где-нибудь отметь, а потом, когда время будет, проверь: как сложилась судьба медсестры по фамилии Кулагина из той женской консультации, где первая жена Найденова наблюдалась. Интуиция мне подсказывает, что хреново, но вот насколько?
– Понял! Записал! Как узнаю, позвоню! Василич у меня был, с билетами все нормально, машину я ему дал, он в гостиницу за вещами поехал, – отчитался Воронцов и вздохнул: – Эх, не дают тебе в нашем городе нормально отдохнуть. Как ни приедешь, что-нибудь да случится! Ну, бог даст, может, в следующий раз повезет!
«А вот это вряд ли! – безрадостно подумал Лев. – Прямо заколдованный город какой-то!» Но грустить было некогда, он позвонил Крячко и договорился, что тот подхватит его по дороге в аэропорт – у него не было времени ехать в гостиницу самому.
Уже в самолете Стас, видя, что друг несколько не в своей тарелке, не выдержал и спросил:
– Лева! В чем дело? Тебе нехорошо?
– Мне-то нормально, а вот с Марией нехорошо получилось.
Красную тряпку нагло повесили перед самым носом быка, но бык был опытный и на провокацию не поддался. Стас мысленно сосчитал до ста, а потом самым спокойным из всех возможных тонов сказал:
– Лева, ты не мог не заметить, что мы с Петром уже давно при тебе даже имени Марии не произносим. Поэтому я сейчас буду говорить не о ней, а о нас с тобой. Так вот. Мы с тобой оба прекрасно знаем, почему ты ей не сказал, что находишься в санатории, а не в Москве.
Мы с тобой оба прекрасно знаем, почему и зачем она потихоньку рванула в Белогорск. И наконец, мы с тобой оба прекрасно знаем, что было бы, если бы она поселилась вместе с тобой в санатории. А теперь, Лева, если тебе обязательно нужно по этому поводу пострадать, то не отказывай себе ни в чем. А я, пожалуй, подремлю, потому что скорбь твою разделить не могу, уж извини. И обрати внимание, что я не сказал о ней ни одного плохого слова. Как будем подлетать к Москве, разбуди.
Крячко демонстративно отвернулся, поерзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза. А Лев смотрел в иллюминатор и думал, что он уже давно не молоденький мальчишка, и если ему будут трепать нервы и на работе, и дома, то долго он не выдержит – не железный же он, в самом деле. То, что дома его ждет грандиозный скандал, он ни минуты не сомневался, потому что угрозу Марии уйти от него он всерьез не воспринял – их уже много было, привык. А если она и уходила, то потом возвращалась. И Лев нашел выход из положения, пусть и только на сегодняшний вечер. Когда они уже в Москве выходили из здания аэропорта и Стас протянул ему ключи от его дома, которые так и оставались у него, Гуров предложил:
