Дежурная тут же приняла вид клинической идиотки, только что глаза к переносице не свела, но Крячко еще и не таких артисток видел.
– Та-а-ак! – не предвещавшим ничего хорошего тоном протянул он. – Кончай под дурочку косить! Со мной этот номер не прокатит! Давай-ка уединимся, подруга, и ты мне чистосердечно напоешь, что же ты такое здесь устряпала. И связано это, как я понял, со всенародно любимой актрисой Марией Строевой. Где здесь можно поговорить без свидетелей? – Дежурная продолжала изображать отрешенность от всего сущего, и Стас задумчиво спросил у проходившей мимо горничной, словно советуясь с ней: – А не вызвать ли мне наряд? Холодные «браслеты» на руках очень положительно на здоровье влияют, что многократно доказано на практике.
Поняв, что он не шутит, женщина посмотрела на него тоскливым взглядом, встала и пошла по коридору, а он – за ней. Горничная же, немного потоптавшись на месте, обреченно вздохнула и отправилась следом за ними.
В комнате для персонала дежурная, не стесняясь, достала из шкафа початую бутылку водки и отхлебнула прямо из горлышка, пояснив:
– Все равно последний день работаю.
– Для придания свежести мыслям и бодрости телу очень пользительно, – поддержал ее Крячко.
Вошедшая следом за ними горничная, оставшаяся возле двери, от предложенной бутылки молча отказалась, и Стас, решив, что вступительная часть закончена, потребовал:
– Итак! Внемлю!
Проводив взглядом удаляющуюся спину Марии, горничная бросилась к дежурной и рассказала ей, что Строева, оказывается, все слышала, обиделась и выехала из санатория. Женщина на это только усмехнулась: «Баба с возу – кобыле легче». Опрометчиво это было с ее стороны, потому что, если под кобылой она подразумевала себя, то ей-то как раз пришлось очень тяжело, что довольно скоро и выяснилось, когда в санаторий к Марии приехал не только депутат облдумы Гордеев, но и руководитель местного телевидения Антонов. Узнав, что Строева выехала из санатория в неизвестном направлении, они потребовали объяснений, но дежурная стояла насмерть: ничего не видела, ничего не знаю. Антонов был человеком интеллигентным, он бы, может, это и слопал, не поперхнувшись, но не Гордеев, который из-за покушения на Найденова стал очень-очень недоверчивым. Узнав через Воронцова, что Строева уже вылетела в Москву, Иван решил выяснить, а почему это, собственно, ей в Белогорске не сиделось? Или из-за кого? Или из-за чего? Неплохо зная Гурова, он понимал, что, если Мария вылетела, то им всем от Льва прилетит. И неслабо, невзирая на степень виновности каждого. Вот Гордеев и решил узнать, откуда у этой истории ноги растут, и что он сам сделал не так.
Иван практически за шкирку отволок упиравшуюся дежурную к главврачу, чем перепугал того до полусмерти, и потребовал объяснений. Но и там битая жизнью дежурная стойко держала глухую оборону. Поняв, что даже вдвоем им не справиться, Иван вызвал на помощь Лешего, при одном виде которого не то что человеческие языки, а морские узлы сами собой развязывались. Результат не заставил себя ждать – едва увидев бесшумно приближавшегося к ней мягким, тигриным шагом Лешего, дежурная застрекотала как сорока, приплетя заодно и горничную, которая уж точно ни в чем не была виновата, а ответственность за все произошедшее попыталась взвалить на главврача – мол, он сам велел всем так со Строевой обращаться.
– Ты чего несешь?! – раненым медведем взревел тот. – Я велел обращаться с ней, как с обычной отдыхающей, но не сказал, что у нее за спиной о ней нужно гадости говорить! Она человек публичный! Она от всеобщего внимания устала до чертиков! К ней постоянно за автографами лезут, за интервью, сфотографировать вместе просят! Она хотела просто отдохнуть! Ты хоть представляешь, что теперь будет? Если она из-за твоего сволочного характера и длинного языка хоть в одном ток-шоу или интервью скажет, что наш санаторий – полное дерьмо, то мы в нем самом и окажемся! Кто к нам после такой антирекламы поедет?! Тебе-то это уже ничем не грозит, ты смену доработаешь и катись к черту! А нам теперь перед ней извиняться и извиняться! И счастье великое, если вообще простит!
Поняв, что терять ей больше нечего, дежурная решила отыграться по полной:
– А муж от нее все равно сбежал! Значит, права я – стерва она и есть!
Гордеев в этом нимало не сомневался, но честь Гурова надо было спасать, и он заорал на женщину:
– Дура! Он не сбежал, а в гостиницу переехал, потому что убийство расследует! А отсюда ему в город каждый день не наездиться! Ты бы хоть иногда телевизор смотрела, тогда бы знала, что произошло!
– Есть мне, когда телевизор смотреть! У меня хозяйство! Сад, огород, куры с кроликами! – огрызнулась дежурная.
– Вот и будешь теперь на базаре со всем этим стоять! Да за то, что ты всех нас так подставила, я тебя по такой статье уволю, что тебя даже в психбольницу санитаркой не возьмут! – пообещал главврач. – А сейчас пошла вон!
Поднявшись к себе на этаж, дежурная достала припрятанный «фунфырик» и смачно к нему приложилась – да гори оно все синим пламенем! Что, она себе работу, что ли, не найдет? Потом наступила очередь корвалола, который был использован для маскировки не только внутренне, но и наружно. Когда первый запал прошел, женщина успокоилась и, вернув себе способность более-менее здраво рассуждать, сообразила, что до пенсии ей еще семь лет, работы поблизости, кроме как в санатории, нет, ездить за копейки в город – так на транспорт больше потратишь. В общем, все эти мысли вогнали дежурную в такую тоску, что снова потребовался «фунфырик», а корвалол со спиртным – это перебор, любой врач вам скажет. Дежурную качественно повело, и именно из этого блаженного состояния ее грубо вырвал Крячко.
– У-у-у-ё-ё-ё! – только и смог произнести Стас, выслушав уже снова малоадекватную женщину, а потом краткие комментарии и уточнения горничной.
Он лучше, чем кто-либо другой, представлял себе все последствия произошедшего – Гурова в гневе испугался бы и тигр-людоед. Оставалось надеяться только на то, что Лев еще ничего не знает, и тогда существовала призрачная, практически не реализуемая в действительности, но все-таки возможность все произошедшее как-то сгладить или заретушировать, потому что скрыть уже не получится. И Стас позвонил Воронцову:
– Федорыч, я тебе из санатория звоню. Полагаю, ты уже в курсе? – Ответом ему был истеричный смех, больше похожий на рыдания. – Слышу! В курсе! – констатировал он. – Следующий вопрос: Гуров уже знает? – Раздавшееся испуганное кудахтанье свидетельствовало о том, что Лев находится в неведении. – Скажи мне, в какой гостинице вы для Гурова номер сняли? Я сейчас туда же свою сумку заброшу и пулей к тебе. А ты до моего приезда затаись, как мышь под печкой, и нос из кабинета не высовывай, иначе тебя может такое цунами накрыть, что хоронить будет нечего. А я по дороге подумаю, как тебя спасать. Коньяк в закромах есть? – Радостное пробулькивание подтвердило, что закрома полны. – Значит, в случае чего, будем лить масло на волны. Жди!
Он отключил телефон, посмотрел на дежурную, которая уже окончательно выпала из реальности, на понурившуюся горничную, горестно махнул рукой и ушел. Завез свою сумку в гостиницу, где оставил в номере Льва прямо возле двери, и оттуда поехал в управление. Воронцов ждал его, как бога-избавителя.
