Наиболее значительной является часть свода с розами подле небесной тверди с символами Часовни Грааля, являющая еще одно свидетельство влияния ислама на христианство через крестоносцев. В восточных Райских Садах роза считалась цветком любви. Розовое масло было самым дорогим из благовоний. Лучший таджикский врач Авиценна рекомендовал сирийскую розу для изготовления розовой воды и лекарственных смесей. Азербайджанский поэт Низами рассказал о поединке между двумя соперничавшими врачами: тот, кто использовал яд, был посрамлен другим, принявшим противоядие, но оказавшимся до того растленным, что его погубил аромат обыкновенной розы. Такую же смерть приписывали знаменитому пражскому раввину, Льву бен Бецалелю, создавшему глиняное чудовище — Голема: смерть пришла к нему в розовых лепестках, так как могла одолеть его только этим ароматом.
Знаменитую аптекарскую розу Средневековья вывез из Леванта Тибо Трубадур, король Наваррский и граф Шампанский — из крестового похода, который возглавлял в середине XIII века. Появление Rosa gallica officinalis привело к возникновению выгодной торговли розовыми лепестками из Шампани в течение шестисот лет и дало великолепный цветок для герба Ланкастеров и Йорков. Один йоркский монах писал в 1368 году, что "красная роза — герб Англии, она растет в этой стране с незапамятных времен".
Королева Елизавета Первая дерзнула сделать своим королевским символом rosa sine spine, розу без шипов, которая была символом Девы Марии. Поэт Седулий писал в V веке:
Прекрасная роза без шипов
Цветет во всей красе.
Это Мария, новая Дева,
Она происходит из рода Евы
И давным-давно искупила грех
Той первой Девы.
Согласно средневековым представлениям, Христос считался непорочным Адамом, а Дева Мария — новой Евой.
Они продолжали жить в раю, который представлял собой обнесенный стеной розовый сад. Основатель цистерцианского ордена и святитель храмовников, святой Бернар Клервоскии, утверждал, что пять лепестков розы символизируют пять ран Христа и пять добродетелей Девы Марии, включая сюда ее застенчивость и скромность. Первое знаменитое средневековое лэ трубадуров называлось "Роман о Розе". В нем розовый сад находится внутри увенчанных парапетами стен замка, и рыцари дарят розы дамам в знак куртуазной, непорочной любви. Большие окна-розы Шартра и Йорка демонстрируют преобладание этой формы в сознании того времени. В XV веке образ Таинственной Розы был так влиятелен, что породил культ Девы Марии, Матери Божественного Младенца, и вызвал появление четок
[42]. В кармелитском женском монастыре Святой Терезы в Авиле в Испании четки делали из превращенных в массу растертых розовых лепестков. А на крыше Росслинской часовни розы на каменном небе демонстрируют преклонение Вильяма Сент-Клера перед Девой Марией, почитания которой держались его предки, поддерживающие связи с храмовниками и тевтонскими рыцарями.
АПТЕЧНЫЙ САД
Теофраст из Эреса, рассматривая характеристики пятисот видов растений, которые оставил ему Аристотель, составил их классификацию, остававшуюся неизменной в течение почти двух тысяч лет — до тех пор пока микроскопы позволили глубже проникнуть в структуру растений. Теофраст вывел их из сферы суеверий и магии. Для него цветок представлял собой листья или волоски, окружающие орган, который должен развиться в плод или семена. Оставленные им превосходные описания выдержали испытание временем. К примеру, он сравнивал толстую часть стебля священного лотоса с человеческим пальцем, дыхательные пути этого растения медовым сотом, пластинку листа с фессалийской шляпой, размер его цветка с крупным маком; цвет его уподоблял розе, цветоложе — осиному гнезду, плоды — бобам. Эти сравнения оказались точными и долговечными.
То, что Теофраст сделал для ботаники, Гиппократ из Коса сделал для медицины. До появления его сочинений в Древней Греции больных лечили жрецы в храмах, оставлявшие их выздоровление на волю бога врачевания Асклепия. Гиппократ отделил медицину от религии, разработал научные методы лечения. Он верил только в факты, полученные из наблюдений и ведущие к верным диагнозам. "Жизнь коротка, искусство вечно, — писал он. — Причина мимолетна, опыт обманчив, суждение затруднительно". Эта практичность подвигла Гиппократа классифицировать болезни по симптомам и рекомендовать различные способы лечения, большинство которых базировалось на использовании растительных лекарств. Как и в случае с Теофрастом, выполненные Гиппократом описания болезней не улучшались в течение двух тысячелетий. "Одно дело знать, — указывал он, — но только верить, что знаешь, — совершенно другое". Первый тезис представлял собой науку, второй невежество. Гиппократ широко использовал современные ему познания в ботанике. Из четырехсот использованных им ингредиентов половина до сих пор используется в гомеопатии, начиная от базилика и переступня и кончая вербеной и ивой.
Когда римляне покорили Грецию, ее ботаника и медицина перешли в менее скрупулезную и оригинальную языковую среду. Плиний Старший с его многотомной "Естественной историей" стал наставником садоводов Средневековья, и его книга после изобретения книгопечатания за триста пятьдесят лет выдержала двести изданий. Его энциклопедия была в равной мере путеводителем как по античной науке, так и по ее ошибкам. Кроме того, Плиний создал латинскую ботаническую терминологию — около двухсот введенных им терминов до сих пор употребляются примерно в том же смысле, какой в них вкладывал он. Однако слово "ботаника" происходит от греческого botane — трава, его ввел в обиход последователь Плиния, Исидор Севильский, написавший еще одну средневековую энциклопедию.
Гален, врач императора Марка Аврелия, противоречил сочинениям Гиппократа, полагаясь на собственные исследования, однако его труды в переводе арабских врачей стали настольной книгой для лекарей Средневековой Европы. Он описывал удачные случаи лечения, но умалчивал о частых неуспехах. Проводил эксперименты, но затуманивал их результаты размышлениями. Довел теорию Гиппократа о "соках" в организме человека до крайности и тем самым извратил позднейшую медицинскую практику Поскольку вскрытия были запрещены, его нелепые заявления о функционировании органов считались неофициальной истиной. Его злоупотребление лекарствами также стало порочным наследием — как и фармакопея, оставленная Диоскоридом. Однако, как Плиний в ботанике, Гален оставил латинскую терминологию в медицине и средневековой фармации, которая используется до сих пор.
С началом Раннего средневековья греческая медицинская практика перешла во Второй Рим, в Константинополь, а оттуда в исламский мир. В течение четырехсот лет после VIII века арабские мыслители обогащали греческие познания в области ботаники и медицины. В Восточном халифате обогащали науку Ap-Рази или Разес, экспериментировавший на животных зороастриец Али Аббас и Авиценна. В Западном халифате, в Кордове, ее совершенствовали своими трудами Абу-ль-Касим (Альбуказис), Аль-Газали (Альгальзель), Абу Марван Ибн Зухр (Авензоар), хирург и оппонент Галена, и Моисей Маймонид, еврейский философ и врач. Еврейские врачи, изучавшие исламскую медицину, открыли в Европе первую светскую медицинскую школу в Салерно. После завоевания просвещенными норманнами Сицилии и создания переводов греческих и арабских книг на латынь, сделанных Константином Африканским из монастыря Монте-Кассино, греческая и исламская ученость осветила мрак раннехристианской Европы. По иронии судьбы, хотя спасение науки шло с Ближнего Востока, крестоносцы атаковали именно страны-источники своих новых знаний. Невежество и вера наступали на культуру и другую веру. Но в Испании, где мавры обосновались в Кордове, Севилье и Толедо, и в норманнском королевстве Сицилия греческие и арабские ученые продолжали нести познания Востока в болото Запада.
